— Сноб, мерзавец, бабник и негодяй!
— Я просила не перебивать.
— Прости, вырвалось.
— Джордж Мортимер Вулф, граф Кентский, герцог Олдершот-и-Беркли, является по совместительству монстром гостиничного бизнеса, миллионером, миллиардером, Крезом и Мидасом нашего времени. Все, к чему он прикасается, — фигурально выражаясь! — превращается в баснословный доход. Он открыл сеть дорогущих отелей у себя в Англии, потом пробежался по побережью Италии и Франции, окучил Майорку и Мальорку, отметился на Карибах и Гаваях, застолбил место на Гоа — и заскучал.
— Еще бы! Глобус подходит к концу.
— К счастью, у него еще есть мы, Соединенные Штаты оф Америка. Именно сюда, а именно в Лас- Вегас, лежит путь нашего миллиардера.
— Перышко ему в…
— Фиджи! Мне стыдно за тебя. Короче, он собирается купить отель в Вегасе. Уже готовый, раскрученный, дорогой и прекрасный, называется «Сад Наслаждений». Однако Джордж Вулф привык все проверять сам, именно поэтому он едет в отель инкогнито…
— Ты же сказала, в «Сад Наслаждений»…
— Инкогнито — это не название отеля. Это то, как Джордж Вулф в него едет. Тайно. В секрете. Как бы постояльцем. И при нем — спутница. Ты.
— Нет!
— Да! Потому что я уже, скажу тебе честно, ему пообещала.
— Какое ты имела право, Клер?!
— Когда ты услышишь, сколько он предложил, ты меня поймешь. Не ори! Ему нужна толковая девица с внешностью, не вызывающей подозрений. Прямо твой портрет, не находишь? Блондинка с навыками секретаря-референта.
— Ты же сама говорила, что я дура?
— В назидательном смысле и только время от времени. Настоящей дурой ты будешь, если откажешься.
— Мне предложили идти в штат «Гламура»…
— На гонорар от поездки ты купишь место главного редактора. Кроме того, тебе же нужен материал?
— Какой? Я ведь не умею шить…
— Ох, все время забываю. Я в том смысле, что тебе нужны факты сегодняшней реальности, нет? Красивый антураж, роковые красавцы, знойные красавицы… Рулетка, золото, страсти — словом, вся эта лабуда, про которую так любят читать в ваших журналах.
— Ну… я…
— Ты, ты. Фиджи, сама подумай, сколько ты сможешь еще продержаться на своих мелодрамах? Полгода, год? Что потом? Снова искать работу, не спать ночами… А тут — шикарное предложение, масса впечатлений, Вегас, все соблазны у твоих ног, да еще и пятнадцать тысяч баков…
— СКОЛЬКО?!
— А я не сказала, да? Пятнадцать тысяч. За неделю отдыха в одном из самых роскошных отелей Вегаса.
— Нет.
— ЧТО?!
— Что слышала. Нет.
— Фиджи…
— Нет.
— Ифигения!
— Тем более нет.
— Прости, прости. Но почему?
— Потому что это — Джордж Вулф.
— И что?
— И ничего. Нет.
— Фиджи, он меня убьет, а босс меня уволит.
— Нет.
— Да! Потому что я уже обещала, что ты придешь на встречу…
— Нет.
— И он ждет тебя сегодня в девять вечера в отеле «Мажестик»…
— Нет.
— Фиджи…
— Нет, нет и еще раз нет.
— Ясно. Блондинка. Ну тебя к черту. Пойду и утоплюсь в клозете.
— Лучше позвони и отмени встречу.
— Ну уж нет! Если я ее отменю, виновата буду я, а так — ты. Все полегче. Прощай, Ифигения. Забудь мой номер телефона.
— А я его и не помню.
— Вот и хорошо. Отель «Мажестик», девять вечера.
— Иди к черту.
Джордж Мортимер Вулф, граф Кентский, герцог Олдершот-и-Беркли. Это имя у любого жителя Земли способно вызвать самые различные ассоциации, о которых мы задумываться не будем, потому что на данный момент важно лишь то, что у Фиджи Стивенс это имя вызывало дрожь в коленках и гримасу ужаса на лице.
Было время, когда Джорджа Мортимера Вулфа, графа Кентского, герцога Олдершот-и-Беркли звали просто и незатейливо — Морт. Черноволосый красавчик с пронзительными синими глазами и истинно английской бледностью на аристократическом челе учился в Гарварде, собираясь стать в будущем воротилой бизнеса, а для души избрав себе факультатив по истории и литературе Древней Греции. Немудрено, что профессор Стивенс сразу почуял в нем родственную душу.
Морт Вулф почти сразу стал частым гостем в доме Стивенсов. Разумеется, не он один — отец Фиджи всегда любил приглашать к себе студентов своего факультатива, считая, и не без оснований, что так они лучше усвоят и полюбят греческих философов и поэтов. Литературные и философские диспуты у Стивенсов были одной из традиций Гарварда.
Вулфу было тогда двадцать три, а Фиджи — Фиджи настиг страшный возраст. Тринадцать лет.
Вместе с возрастом ее настигла и любовь к Мортимеру Вулфу. Огромная как небо, бездонная как море, безнадежная как река Стикс.
Фиджи Стивенс мучительно краснела и потела при виде черноволосого утонченного красавца, а тот здоровался с ней чопорно и галантно, поднося к красиво изогнутым губам ее отвратительно шершавую лапку, покрытую гусиной кожей и цыпками. После этого Фиджи убегала к себе в комнату и следила за предметом своей страсти сквозь занавеску — если вечера проходили на открытом воздухе — или просто подслушивала — если дело было в холодное время года.
Самым отвратительным было то, что в группе профессора Стивенса было полно девиц — высоких, длинноногих красавиц в мини-юбках. Они все так и норовили обнять Мортимера Вулфа за плечи, повиснуть у него на шее, а то и поцеловать прямо В губы. В такие мгновения сердце Фиджи переполнялось горечью и злобой, белобрысая девчонка сжимала кулаки так, что обгрызенные ногти впивались в ладони, и тысячи беззвучных проклятий обрушивались на головы разнузданных девиц.
Время шло, причиняя Фиджи все новые страдания. Прыщи на некоторое время вынудили ее уйти в подполье, она перестала выходить к гостям и, скорее всего, смогла бы пересидеть это время в тишине и относительном спокойствии, если бы не катастрофа. Подслушивая как-то раз по обыкновению, на лестнице, она услышала неспешный разговор собственной матери (о, разве это мать?!) и Морта Вулфа собственной персоной.
