любвеобильностью, он еще и писал стихи, после прочтения которых его романы, как правило, заканчивались.
Дальше Фиджи точно в рифму не помнила, но носки пропали при невыясненных обстоятельствах, после чего тогдашняя пассия обвинила любовника в клевете и выгнала на мороз босиком.
Фиджи хихикнула, перечитав стихотворение, и вернулась к своему повествованию.
«…Оргазм настигал ее снова и снова, но в последний момент Чан Го легкими нажатиями тоненьких пальчиков оттягивала момент взрыва. При воспоминании об этом Рейчел непроизвольно обняла подушку и руками и ногами, словно обвившись вокруг невидимого любовника.
Чан Го была настоящей волшебницей. Рейчел — от природы застенчивая и закрытая — чувствовала себя сейчас настоящей одалиской, изнемогающей от любви и желания. Ее неведомому избраннику достаточно будет одного прикосновения — и тело Рейчел забьется в экстазе (в пароксизме экстаза — вообще жесть!).
Судорожно стиснув колени, Рейчел огляделась по сторонам. Ее персональный ангел-хранитель Элис (Элис? А кто такая Элис?..) не обманула, обещав приготовить декорации со всей тщательностью. Теперь уютный номер Рейчел, в который она въехала только вчера, блистал золотом парчи и кистей, поражал яркостью шелковых драпировок, опьянял запахом тропических цветов. Отчасти он напоминал покои восточного дворца, отчасти — сад Эдема (отчасти — английский бордель викторианской эпохи). По словам Элис, в этом номере еще никто не жил, Рейчел была его первой постоялицей.
Она провела рукой по невесомым и прозрачным одеяниям, лежавшим на покрывале в изножье кровати. Бирюзовые шальвары, расшитые золотом, золотой лифчик (ну не бюстгальтер же носят в гареме?! Уточнить.), прозрачная кисея чадры. Отдельно лежали драгоценности — ожерелья из сапфиров и рубинов, массивные серьги с жемчугом и изумрудами, перстни и браслеты, как ручные, так и ножные. Реквизит был подобран со вкусом и сомнений в подлинности не вызывал.
Рейчел задумалась о том, кому предстояло сегодня ночью разбудить ее страсть (удовлетворить ее похоть) и доставить ей высшее наслаждение всеми известными способами (Мама До называла это «оттрахать в хвост и в гриву конем через ноты» — непонятно, но забористо). Каким он будет — этот неизвестный Прекрасный Принц? Мускулистым и смуглым азиатом с убийственной мускулатурой и стремительными движениями мастера ниндзю-цу? Луноподобным арабским шейхом с длинными пальцами, подкрашенными шафраном и киноварью? Мощным чернокожим гигантом с грацией леопарда и эбеновой кожей? А быть может, он будет похож на нее, бледный и изысканный сын Альбиона, абсолютный джентльмен в гостиной — и страстный любовник в спальне.
В любом случае, сегодня он будет принадлежать ей — а она ему. Вместе они зажгут такой костер любви и страсти, что шелковые драпировки вспыхнут, словно сухой хворост, над их головами (и весь этот отель сгорит, ха-ха, и зануде Морту не придется его покупать). Рейчел отбросила подушку в сторону и вытянулась на простынях, осторожно проводя ладонями по своему обнаженному телу. Эрогенные зоны отзывались (Уточнить: чем именно отзываются эрогенные зоны: гулом, грохотом, звоном, зудом…) на ее прикосновения, и Рейчел изнемогала от желания.
Она много читала (вариант: писала) о такой всепоглощающей, обжигающей любви, но в действительности ни разу не испытывала ничего подобного. Независимая и одинокая, она не смогла найти мужчину, которому хотелось бы подчиниться с восторгом и упоением, стать для него секс-рабыней, познать счастье отдаваться и брать полной мерой…
Рейчел нервно передернула плечами — и начала одеваться. Близилось полнолуние. Скоро все начнется. Она трясущимися пальцами расправила кисею чадры, закрепила на волосах золотой обруч, украшенный аметистами и хризолитами. Искусанные губы твердили заученный давным-давно старинный текст заклинания богини Иштар…
Ты — богиня красоты и чувственной любви. Ты — владычица удовольствий. Мужчины падают к твоим ногам, моля о единственном благосклонном взгляде. Профессиональная соблазнительница, ты умеешь в любви все, даже то, о чем никто из них не сумеет тебя попросить. Любой мужчина в мире — твой раб и твой господин. Тебя боготворят, ибо ты есть — Страсть…»
Фиджи сладко потянулась, отъезжая от стола на удобном кресле. Отличный текст. Жаль, что половину из него просто выкинут, а вторую половину отредактируют еще слаще и неприличнее. А ведь она очень старалась сохранить здесь все атрибуты любовного романа!
Ничего. Завтра она проверит свои ощущения после массажа, романтически поужинает с блондином по вызову и наваяет очередную историю из жизни. Хорошо, что из буклета она успела вычитать про эти костюмированные свидания. Ролевые игры — вот как это называется. В принципе мысль хорошая и не новая, именно для этого на маскарадах и носили маски. Только вот есть ощущение, что в здешних гостеприимных стенах все это свелось к обычному разврату в маскарадных костюмах…
Фиджи зевнула — потом нахмурилась и открыла новую страницу документа. Она должна это записать, иначе ей точно не заснуть. Это вряд ли напечатают в «Гламуре», это ее личное…
«Скрипнула дверь — и Аннабел Ли в ужасе отшатнулась к окну. В дверном проеме стоял тот, чьим именем пугали детей в Порт-о-Пренсе. На смуглом, прекрасном и жестоком лице горели ледяным огнем преисподней синие глаза, синеватая тень щетины не могла скрыть кривого шрама на щеке.
Эту рану он получил в страшном бою у берегов Тортуги, когда испанские собаки обложили его, словно волка, со всех сторон. Именно тогда над бирюзовыми волнами Карибского моря впервые громом прокатилось это зловещее имя — Морт Черный Волк.
Аннабел Ли судорожно вцепилась в косынку на своей бурно вздымающейся груди. Во взгляде пирата мелькнул ехидный огонек, и Черный Волк склонился в издевательском поклоне.
— Соблаговолите ли отдаться мне сами и с удовольствием — или предпочитаете сцену грубого насилия? Я еще не знаю ваших пристрастий в постели, очаровательная блудница.
Сердце Аннабел Ли сжалось от ужаса и тоски. Если бы он только знал, что она все еще невинна! Если бы мог только предположить, что все эти годы она беззаветно любила его — и страстно ненавидела за те жестокие и несправедливые слова, которые он бросил ей в лицо много лет назад, в саду поместья ее отца…
Девушка отбросила белокурые локоны со лба и гордо выпрямилась. Ее голубые глаза сверкнули.
— Я предпочитаю только одно: смерть — бесчестию. Прощай и будь проклят… мой любимый!
С этими словами Аннабел Ли бросилась из окна прямо в ревущий прибой…»
Фиджи перечитала написанное, громко шмыгнула носом, вытерла кулаком слезы — и отправилась спать с чистой совестью.
Варианты романа о синеглазом пирате Черном Волке и белокурой Аннабел Ли она сочиняла все эти одиннадцать лет. Если и были в ее жизни эротические фантазии, то они умещались в таких вот сценах. Заканчивалось же все всегда одинаково — гордая девушка погибала (разными способами сводя счеты с жизнью), а синеглазый пират, прозрев в последний момент, оставался безутешным и одиноким до конца дней своих, оплакивая единственную любовь своей жизни, которую он так и не успел разглядеть…
Всего вариантов набралось уже с два десятка, и Фиджи никак не могла выбрать лучший. Этот, с
