— Ты — мистик?
— Нет. Но меня вырастила ирландская нянька. Я проводил лето в Шотландии, и на вересковых пустошах часто встречал нечто, не поддающееся логическому объяснению.
— Ой, а баньши? Ты их слышал? Я много читала, но даже не представляю…
Лицо Морта помрачнело.
— И слава богу! Беаннах Ши, дева смерти и слез, плачет обычно близ того места, где кому-то суждено умереть в течение трех ночей. Она никогда не ошибается, и даже если все в семье здоровы… Беаннах Ши найдет свою жертву.
— Ох…
— Ладно, вернемся в комнату. Мы, кельты, склонны к мистике, тут ты права. Обрати лучше внимание на креветки.
— Это не креветки. Это слоны!
— Я старался. Тут неподалеку есть отмель…
Они принялись есть и разговаривали так, словно были знакомы тысячу лет. Морт подливал шампанское, Дженнифер смеялась, а потом в дверях возник Арбетнот в полном своем великолепии и объявил ТОРТ.
Следом в столовую вплыла миссис Соммерс, неся в своих пухлых умелых ручках нечто, благоухавшее ванилью и кофе, огромное и ажурное, витое и глазированное, мерцающее голубыми огоньками ромовых костров. Миссис Соммерс горделиво сообщила:
— Это наш Остров. Я старалась, как могла. Не бросайтесь сразу есть, разглядите получше. Там есть и ферма Билли, и причал, а свет — это в доме…
Морт и Дженнифер, словно маленькие дети, бродили вокруг великолепного торта, ахали и восторгались, находя знакомые детали пейзажа, а потом, когда стихли восторги, они просто отрезали себе по куску этого прекрасного торта.
10
Миссис Соммерс была торжественно провозглашена колдуньей и царицей плиты, Арбетноту была презентована бутылочка старого портвейна, и Дженнифер с Мортом остались одни в полутемной столовой. Оплывали на серебряный шандал догорающие свечи, и все бежали и бежали золотистые пузырьки в недопитом бокале Дженнифер. Морт сидел, откинувшись на спинку стула, и из темноты любовался Дженнифер. Потом, испугавшись, что она тяготится тишиной, заговорил:
— Ты начала рассказывать о себе, будучи не особенно… бодрой, я бы так сказал. Я знаю, что твои родители погибли, но больше, пожалуй, не знаю ничего. Есть у тебя еще родные? Друзья? Кто о тебе беспокоится сейчас?
— Да никто… в смысле, конечно, у меня масса друзей, но родных нет, так что…
— Ты мне не доверяешь, верно?
— Ты, граф, глупости говоришь. Я сижу с тобой, пью шампанское, смотрю на звезды, а ты говоришь — не доверяю.
— Ты боишься говорить искренне. Думаешь: если он узнает, что никто меня не ищет и не ждет, то вообще не отпустит с острова.
— У тебя преступный ум, Морт. Хорошо. Признаю, я немножечко так и думала. Всего минуточку.
— А твой жених?
— Какой еще… а, ты имеешь в виду — жених…
— Я так и не знаю, успела ты выйти замуж или нет?
— Сорвалась с крючка в последний момент. Всегда хотела знать, что значит — сбежать из-под венца. Теперь знаю.
— Испугалась? Обиделась? Почему ты это сделала? Мне казалось, девушкам хочется выйти замуж.
— Во-первых, не всем. У меня есть подруга Джулия, так она считает, что хорошее дело браком не назовут.
— А как у нее с ориентацией?
— О, прекрасно. Скажем так: редкий мужчина ухитряется проигнорировать ее ориентацию. Джулия очень любит мужчин — но не любит формализацию отношений. Она за страсть, а не за разум.
— Ну, замуж выходят и по страсти…
— Не мой случай.
— А твой — какой?
— Не знаю толком. Думаю, все дело в том, что я до сих пор не оправилась от смерти родителей и брата. Этот тип появился в самый подходящий момент, и мне показалось, что он — это правильный выбор.
— А…
— Не хочу больше об этом вспоминать. Давай теперь о тебе. Хорошо ты тут устроился, я тебе скажу. Такого потрясающего ужина я в своей жизни не пробовала. И этот дом — он великолепен.
— Качество жизни важнее, чем ее длина. Кто-то умный сказал.
— А еще один умный сказал: живущий хорошо живет дважды.
— Это Мильтон.
— Ха! Только поэма называлась «Потерянный рай». Выходит, хорошо жить — это не предел мечтаний?
— Вероятно и даже наверняка. Ты любишь стихи, Дженнифер?
— Очень.
— Почитай… из Киплинга?
Проверяет, мрачно подумала Дженнифер. Не верит, что я ходила в библиотеку за книжкой.
— Я больше люблю Оскара Уайльда. «Балладу Редингской тюрьмы».
— Я бы сказал, не женский выбор…
— Ну почему же? Ведь она о любви. О любви и смерти.
И Дженнифер начала читать. Морт при первых же строчках откинулся в тень, только черные глаза сверкали в темноте. Выражения его лица она разглядеть не могла…
Потом он вдруг подался вперед и спокойно прервал ее:
— Ты прекрасно читаешь. Не думал, что встречу среди американцев настоящего любителя поэзии.
— Большую часть своей жизни я провела среди книг. Можно сказать, людей я знаю гораздо хуже. А ты?
— Что — я?
— Судя по твоим книжным шкафам, ты и натуралист, и гуманитарий, и технарь.
— Пожалуй, больше натуралист. Вначале вынужденный, а потом как-то втянулся.
— Ты занялся подробным изучением Острова?
— Вначале я изучал течения, приливы и отливы, дожди, ветра — это все было жизненно необходимо для того, чтобы быстрее построить дом. А потом впервые нырнул на глубоководье и влюбился в подводный мир навсегда.
— Да уж, подобной красоты на суше не встретишь.
— Ошибаешься. Ты удивишься, до чего разнообразны флора и фауна благословенного флоридского края. Не зря же ее так назвали.
— Эй-эй, не забывай, что я уроженка почти здешних мест. Я все знаю про свою родину!
— Нет, Дженни, уверяю тебя, о половине растений ты никогда не слышала, а половину животных никогда не видела.
— Здешняя природа сильно отличается от английской?
— Знаешь, я в Англии вообще этим не интересовался. Совершенно. Ну то есть… я же в некотором
