— Теперь уже ты рассуждаешь, как дядюшка.
— Вот оно, вот оно! — Ма понимающе прищурился. — Вот где корень зла. Ифу считает, что ты должен принять предложение.
— Которое я уже отверг.
— Поэтому, если завтра ты возьмешь свои слова назад…
— То потеряю лицо.
— А если нет?
— То смертельно оскорблю дядю.
— Небо не одобрит такого поступка.
Ли Яня почти трясло от гнева.
— Всю жизнь Ифу был исключительно добр ко мне. Даже своим нынешним положением я обязан только ему. Я никогда, никогда не позволю себе обидеть его хоть чем-то.
Ма поднял руки.
— Хорошо, хорошо. Ты любишь старика, это ясно. И все-таки временами он доводит тебя до белого каления.
Злость внезапно улеглась.
— Случается, — признал Ли.
Минуты две оба молчали. Затем Ма негромко произнес:
— Американка… Врачиха… Должно быть, старая боевая кляча?
— Не совсем, — уклонился от прямого ответа его друг.
— Но старая, да?
— Я бы так не сказал.
В груди Ма Юнли зашевелился червь сомнения.
— Если это не совсем боевая и вовсе не старая кляча, то назовем ее… молодой? Привлекательной?
— Пожалуй. Нечто вроде.
— Нечто вроде молодой? Или нечто вроде привлекательной?
— Понемногу и того, и другого. Это та самая янгуйцзы, банкет в честь которой испортил вчера вечером Маккорд.
— Ага.
— Что означает твое «ага»?
Ма с укоризной взглянул на друга.
— Потихоньку все начинает сходиться.
— Продолжай.
— Твое маленькое «я» впервые ощущает искренний интерес, твое большое «Я» опускает перед маленьким шлагбаум.
— Бред!
— Ты уверен? Мы знакомы долгие годы, Ли. Ты вечно боялся вступать во взаимоотношения с девушками, хотя бы только ради секса. Конечно, секс мог навредить твоей карьере. Сначала так было в университете, теперь то же самое и на работе. — Ма поднялся с табурета. — Знаешь, что тебе сейчас и вправду необходимо?
— Нет, но ведь ты наверняка просветишь меня.
— Почаще заваливать кого-нибудь к себе в постель. — Друг принялся развязывать поварской фартук. — Вставай и следуй за мной.
— Это куда же?
— В ночной клуб «Ксанаду», с караоке.
— Ты рехнулся.
— Ничуть. Отличное местечко, на Сидани. Открыто с восьми вечера до восьми утра. Дешевая выпивка, роскошные женщины, а кроме караоке, там исполняют песни и вживую. — Поколебавшись, Ма Юнли добавил: — Сегодня у микрофона будет стоять Лотос. — Лицо детектива мгновенно потемнело, и Ма непререкаемым тоном бросил: — Даже не начинай, хватит с меня твоего нытья!
— Одумайся, Юнли, она же проститутка. Шлюха!
В глазах повара сверкнули опасные искры.
— Еще слово, и я вырву твой грязный язык! — свистящим шепотом предупредил он.
Ли Янь смутился.
— Прости. Я просто не понимаю, как ты можешь общаться с той, которая перепробовала множество других мужчин.
— Я люблю ее, ясно? Или это считается преступлением? — Ма отвел взгляд в сторону, стиснул челюсти. — Все, о чем ты говорил, уже в прошлом. Сейчас Лотос работает только на себя, она поет.
— Тем лучше. — Поднявшись, Ли сделал шаг к двери. — Пойду, пожалуй. Не хочу, чтобы меня видели в обществе бывшей… ночной бабочки.
— Попробуй хотя бы на час-другой перестать быть обычным копом.
— Не могу. Это у меня в крови. Я коп.
— Вот как? — Ма Юнли приблизился к нему вплотную. — Зато ты с легкостью перестаешь быть другом — когда тебе это на руку. Когда тебе не нравится моя девушка. А, ладно, черт с тобой! — Резко повернувшись, он направился к выходу.
Ли Янь с горечью смотрел приятелю вслед, сердце его гулко билось.
— Ма! — Повар уже распахнул дверь. — Ма Юнли!
Переступив через порог, тот обернулся.
— Что?
Взгляды мужчин скрестились. Прошла, наверное, целая минута.
— Хорошо. Пусть будет по-твоему, — раздельно произнес Ли.
К тому времени, когда приятели добрались до «Ксанаду», размолвка в кухне была забыта. Во всяком случае, оба делали вид, что ничего особенного не произошло. Ночной клуб был последним местом на Земле, где Ли хотел бы оказаться в данную минуту, но дружба требовала жертв.
У входа стояла очередь, и минут двадцать оба курили — поглядывая на пеструю уличную толпу, перекидываясь дежурными фразами. Рядом группки молодых людей с хохотом обсуждали достоинства сновавших тут и там девиц в мини-юбках. На Западе выставленные напоказ прелести легко довели бы их обладательниц до неприятностей, однако в Пекине нравы оставались еще достаточно патриархальными. При виде грациозных и взбалмошных созданий Ли почувствовал себя стариком; их мир казался бесконечно далеким оттого, в котором жил он сам. Так, по сути, и было. За последние тринадцать лет жизнь круто переменилась, ничто в ней не напоминало обстановку, окружавшую двадцатилетнего слушателя Народного университета общественной безопасности. В глазах старшего инспектора нынешние молодые походили на инопланетян: иные манеры, устремления, непонятные ценности. Тысячами прочных нитей душа Ли была связана с прошлым, где правила диктовались химерическими фантазиями председателя Мао.
Каким-то чудом Ма обратил на себя внимание знакомого вышибалы: тот махнул рукой, и приятели прошли внутрь. Входной билет стоил десять юаней, и первый бокал пива посетитель получал бесплатно. По правой ладони каждого вышибала шлепал печаткой с почти неразличимым красным иероглифом, а затем гость мог выпить полагавшийся ему бокал у стойки бара, тянувшейся вдоль боковой стены заведения. В огромном зале были расставлены круглые столики, за которыми торопливо утоляли жажду и курили бойкие юнцы со своими беспечными спутницами. У дальней стены виднелась невысокая площадка с экраном для караоке. Длинноволосый парень в обтягивающих брюках со страстным придыханием выводил в микрофон слова популярного тайваньского шлягера. Певца никто не слушал. За эстрадой деревянные ступени лестницы вели на галерею — она тоже была полна. Оглушающе грохотала музыка.
Друзья подошли к стойке, Ма показал квадратики билетов, и бармен наполнил два высоких бокала золотистым «Циндао». Покрутив головой, Ли Янь сделал глоток. Откуда у этих молокососов деньги? Ночь в клубе стоила недешево.
— Попробуем найти столик? — почти прокричал ему в ухо Ма Юнли.
