тяжкие – он ходил в школу, хулиганил вполне умеренно, примерно втрое меньше своих возможностей и способностей на этой стезе… осознанно и с искренней охотой помогал отцу на ферме. С лошадьми, к примеру, умел обращаться лучше самого Дика, а корова у него ни разу в жизни не опрокинула ведро во время дойки – Дик в свое время почти отчаялся сохранить надоенное в целости.
Однако доверительных и теплых отношений между ними не было. И самое поганое – Дик понятия не имел, как их восстановить. Уилли был в меру послушен и доброжелателен – но они вряд ли перемолвились за эти годы десятком фраз просто «за жизнь».
Была и еще одна вещь, которой Уилли не выносил. Присутствие в доме посторонних молодых женщин. Собственно, их было немного: Алиса, приезжавшая несколько раз в год; мисс Дайана, учительница из школы в Барнхеде, которая по собственной инициативе вздумала приезжать и помогать детям с уроками, и одна… хм… знакомая Дика из Оксфорда, Лу Шерман. Лу повезло меньше всех – с ней Уилли не стеснялся в выражениях. Так прямо и заявил: если вы, мисс, хотите окрутить нашего папу, то хорошенько подумайте – ведь в довесок вам достанутся четыре не самых послушных дитятка.
Вероятно, Лу и в самом деле о чем-то таком думала, потому что визиты стала наносить все реже и реже, а потом прислала открытку с сообщением, что выходит замуж, и пожеланием всего доброго…
Мисс Дайана, с которой Дик изредка сталкивался, возвращаясь с фермы домой, с каждым разом смотрела на него все более странным и напряженным взглядом – в последний раз, полтора года назад, у нее даже сумочка из рук выпала, а когда Дик нагнулся, чтобы поднять ее, мисс Дайана издала отчаянный визг и припустила бегом по улице. С тех пор она больше не приходила, а добиться внятного объяснения произошедшего от старшеньких Дик так и не смог.
Алиса… Тут все сложно. Она приходилась детям родной тетей, более того, именно ее назначили опекуном денег, оставшихся в наследство от Лоры… Эту тему Дик не любил обсуждать даже сам с собой наедине. О том, что Алиса влюблена в него, он, разумеется, уже давно догадался, собирался поговорить с ней начистоту… да вот как-то и не собрался. Алиса продолжала приезжать, привозила детям подарки – и на время ее визитов Уилли предпочитал перебираться к отцу на ферму.
Резюмируя все вышесказанное – Уилли в каждой молодой женщине видел потенциальную соперницу мамы, метящую на ее место. Это приводило мальчика в бешенство, но к истерикам он был не склонен – скорее, к изощренным и тонким интригам. Интересно, как он воспримет Джессику Махоуни – с ее золотыми волосами и шоколадными глазами, звонким смехом и нежным румянцем, тонким ароматом ландыша…
Стоп-стоп-стоп. Это уж и вовсе не туда его занесло.
Близнецы. Тут шансов у Джессики пятьдесят на пятьдесят. Либо Сэм и Сюзи ее просто проигнорируют, либо позволят остаться и существовать где-то неподалеку от их личной вселенной.
Сэм и Сюзи были удивительными детьми. Нет, все понятно – близнецы часто бывают абсолютно самодостаточными и не слишком зависящими от других ребятами, но Сэм и Сюзи – это нечто отдельное…
Иногда у Дика появлялись страшные подозрения в отношении собственных детей. Возможно, например, что говорить они умели с рождения – просто до четырех лет их все устраивало, как в старом анекдоте про маленького лорда. Да-да, Сэм и Сюзи упорно молчали до четырех лет, а потом – именно в свой день рождения – заговорили хором, да так складно и правильно, что Дик едва со стула не упал.
Они умели сами одеваться, готовить себе завтрак, разжигать дрова в камине (узнай об этом опекунский совет, никакой титул Дику не помог бы), гуляли по окрестностям без всякой опаски (еще бы, с ними же повсюду таскался Демон!) – одним словом, были совершенно самостоятельны и независимы. Друзья и дополнительные развлечения им не требовались – близнецы никогда не бывали в одиночестве, чтобы начать скучать. Попытку папы отправить их в подготовительную группу начальной школы они восприняли с легким интересом, быстро (в первый же день) угасшим. В течение двух недель близнецы очень вежливо, продуманно и безжалостно доводили учительницу до нервного срыва, который и не замедлил случиться, после чего пришлось их из школы забрать…
М-да, перспективки у новой няни не ахти какие радужные!
Надо, кстати, спросить, не боится ли она собак…
Голова Дика Холторпа медленно склонилась на грудь, и он заснул.
Проводник разбудил их за десять минут до прибытия на станцию Миддл-Маунтин. Смущенная Джесси торопливо отпрянула от Ричарда Холторпа и попыталась пригладить волосы. Впрочем, граф Норрингтон выглядел не менее смущенным. Стараясь не смотреть друг другу в глаза, они бестолково суетились, перекладывая вещи. Наконец поезд остановился, и Джессика Махоуни вышла вслед за своим работодателем на перрон маленькой станции…
Говоря о дикой прелести этих мест, Холторп нисколько не покривил душой. Первой (панической) мыслью Джессики было: а где люди?!
Перрон – деревянный, украшенный старомодными фонарями и часами, показывающими половину пятого, – стоял, такое ощущение, посреди чистого поля. Ничего, кроме перрона, вокруг попросту не было. Впрочем, определенный оптимизм внушала проселочная дорога – она вилась среди уже пожухшей травы, уходя куда-то за горизонт.
Моросил дождь, небо было серым и низким, несмотря на довольно ранний час, и Джессика с ужасом перевела взгляд на свои дурацкие бело-розовые кроссовки. Если придется идти пешком по этой дороге, то…
В этот момент на дороге показалась самая настоящая лошадь, запряженная в самую настоящую коляску – как в кино про Джен Эйр. Лошадь мерно трюхала по грязи, философски невозмутимая, мокрая, блестящая… Правил экипажем парнишка, почти мальчик, одетый в обычные джинсы, куртку и роскошные болотные сапоги выше колен. Подъехав к перрону, парнишка приветственно замахал рукой и завопил:
– Привет, мастер Дик! Я не очень припозднился?
Дик… в смысле мистер Холторп взглянул на парнишку довольно мрачно и даже несколько неприязненно.
– Здравствуй, Джеймс. Ты вовремя – только вот почему ты здесь, а не в школе, интересно мне знать?
Парнишка жизнерадостно улыбнулся.
– А школу закрыли, мастер Дик.
– Что ты придумываешь?!
– Ничего и не придумываю. Спросите кого хотите. Вчера объявили эпидемию. Этой… как ее, дьявола… скралатины!
– Скарлатины!
– Ну да, я и говорю, карлатины. Короче, на неделю всех услали домой. А мой старик мается похмельем – вот и послал меня, раз уж так удачно все сложилось.
– Мэри где?
– Дома, где ж ей быть.
– Ясно. Возьми сумку мисс Махоуни.
Парнишка спрыгнул с козел в грязь, подбежал к краю перрона и принял у Джессики из рук сумку, при этом с интересом заглянув девушке в лицо. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что парнишке никак не больше четырнадцати-пятнадцати лет, просто на вид он довольно рослый и не по-детски широкоплечий. Сумка Джессики была не особенно тяжелой – но все же не легче пуха, а мальчик взял ее одной рукой, даже не обратив внимания на вес.
В его серых глазах зажглось одобрение пополам с восхищением.
– Ух ты! Вы, стало быть, и будете новая няня малышни?
Джессика улыбнулась.
– Вроде того. Меня зовут Джесси…
Ричард Холторп неприязненно перебил:
– Ее зовут мисс Махоуни, юный Джеймс, и я буду тебе крайне признателен, если ты начнешь вести себя прилично… и подгонишь лошадь поближе к перрону.
Юный Джеймс нисколько не обиделся на суровый тон Ричарда Холторпа, поскакал обратно к коляске, закинул под сиденье сумку и единым махом взлетел на козлы. Пока он разворачивал лошадь, Ричард
