невесомым. Хелен откинула гриву спутанных волос за спину и смело взглянула в темные глаза своего босса.
Как просто все на свете устроено! Вот она, Хелен Стоун, лежит в постели мужчины, которого любит и хочет. Вот мужчина, который любит и хочет ее, лежит рядом. Если они оба хотят одного и того же, значит, все правильно, все так чертовски верно, и не может это быть иначе, потому что Бог на небе всегда знает лучше…
Благочестивая мысль оказалась последней относительно связной. Хелен не сделала, кажется, ни одного движения, не пошевелился и Клайв, но они почему-то оказались в объятиях друг друга.
И была буря, был смерч и ураган, только им двоим было не страшно, а лишь жарко и нетерпеливо, оглушительно и ненасытно, невероятно и единственно возможно. Его нагота снова ошеломила ее, а он рассматривал ее тело с жадностью и нежностью одновременно, ласкал и прикасался, целовал и гладил, обнимал ее, отпуская в тот же миг, словно боясь, что причинит ей боль… А она выгибалась в его руках, словно лук в руках опытного лучника, и все ее гибкое, изящное тело пело в объятиях мужчины точно скрипка. Он чувствовал эту музыку кожей, он таял и растворялся в этой музыке, откликался на нее кожей, дыханием, нежностью и страстью, сгорал и зажигал, умирал и воскресал, и не было вокруг них двоих никого и ничего, только первозданная тьма, залитая солнцем, да звенящая тишина птичьих трелей за окном, которого тоже не было, как не было ничего вообще, ибо они двое были всем сразу.
Миром и пылинками, небом и землей, водой и огнем, истиной, вспыхнувшей под стиснутыми веками, стоном на искусанных и смеющихся губах, шепотом, пролетевшим над океаном любви.
Твоя. Сейчас и навсегда.
Моя. Отныне и навеки.
Мужчина и женщина. Двое перед лицом солнца, неба и жизни.
6
С того самого дня началась ее другая жизнь. Хелен на удивление легко ее приняла, не успев толком ни ужаснуться, ни застесняться. У нее не было на это времени. Иначе, разумеется, Здравый Смысл, лучший друг девушек из провинции, подсказал бы ей, что она вступила в преступную и предосудительную связь со своим непосредственным начальником, создав этим себе и ему массу проблем…
У нее не было времени на размышления. В воскресенье вечером Клайв отвез ее домой, в почтовом ящике они обнаружили конверт с документами и ключами Хелен, разумеется, без денег, но это было уже совершенно неважно. Потом они еще некоторое время целовались на пороге ее квартиры, а потом Клайв уехал, а Хелен смогла только дойти до постели и рухнуть в нее.
В понедельник утром она проснулась бодрой и свежей, успела на работу вовремя и вела себя на рабочем месте абсолютно безукоризненно — то есть как самый занудный в мире бухгалтер. Развеселившийся Клайв пытался флиртовать с ней во время обеденного перерыва, но она и глазом не моргнула, преисполненная решимости сыграть свою роль до конца.
Разумеется, она и тут совершила ошибку, правда, из самых лучших побуждений. Хелен знала о звере по имени Корпоративная Этика, понимала, что их невозможные, немыслимые, прекрасные отношения нужно скрывать от сослуживцев, и потому старалась изо всех сил. Волю она себе давала только на выходные, а о месте встречи извещала Клайва сама — короткими сухими записками, замаскированными под деловые заметки.
Клайв был упоен своей любовью, ему хотелось орать о ней на весь белый свет, но и он прекрасно понимал, что афишировать подобную связь не стоит, прежде всего потому, что это может навредить Хелен. Поэтому он прилагал гигантские усилия к тому, чтобы скрывать свои чувства.
Единственное, от чего иногда по спине пробегал неприятный холодок, — уж больно рассудительно и талантливо играла Хелен роль абсолютно равнодушного сухаря в юбке. И эти записочки… Ни один следователь не догадался бы, что их могла написать рука влюбленной женщины.
Впрочем, в выходные все снова становилось прекрасно. Они любили друг друга в маленьких мотелях и сельских гостиницах, где никто не спрашивал документов, где никому не было дела до двух молодоженов — а кем еще могут быть молодые люди, не сводящие друг с друга влюбленных глаз?
Потом они приезжали в Лондон, и Клайв высаживал Хелен у какой-нибудь станции метро, предварительно зацеловав ее в машине до смерти. Утром же понедельника в офисе Норвичского филиала вновь встречались мистер Финли, молодой, средней руки бизнесмен, и бухгалтер его фирмы мисс Хелен Стоун.
И, как ни странно, эта удивительная, тайная, прекрасная связь продолжалась три с лишним года.
…Разумеется, будь я чуточку опытнее, умнее, хитрее, женственнее, наконец, — все могло бы быть совсем иначе. Но я была девочкой, впервые в жизни практически одновременно влюбившейся в своего первого мужчину и познавшей его. Вы удивитесь, мой друг, но я действительно не имела ни малейшего понятия о том, как именно должны вести себя настоящие женщины — играть с мужчиной, притворяться то холодной, то страстной, манить и отталкивать, обижаться из-за пустяков, радоваться ерунде, флиртовать с другими, чтобы вызвать его ревность… Ничего этого я не знала, потому и не делала. А он — о, теперь-то я хорошо это понимаю! — он был этому только рад. Ведь это давало ему неограниченную власть надо мной, одновременно ни в чем не стеснявшую его свободу. Я и понятия не имела, как и с кем он проводит остальное время, когда мы не были рядом. То есть в официальной обстановке я его встречала постоянно, но ведь он же уезжал с работы — куда? Домой? К другой женщине? В свою семью? Мне не было дела. Я жила от свидания к свиданию, я изо всех сил скрывала наши отношения, чтобы не поставить его в неловкое положение, я ничего не требовала и ни на чем не настаивала. Я была пылью у его ног, потому что мне было это приятно…
…Я вот все думал тут недавно: как странно распорядилась нами судьба? Два одиноких человека с разбитыми сердцами, два брошенных любовника — как мы ухитрились встретиться в этом мире? Нет, нет, не пугайтесь, я вовсе не имею в виду встречу физическую. И все же странно: из миллиона анонимных писем мы с вами нашли друг друга. Мне легко говорить с вами, незнакомка, которая знает меня едва ли не лучше моей родной матери. И знаете, впервые за долгое время молчания легко рассказывать о том, что мучило меня все эти месяцы.
Вы говорите, что были не нужны своему мужчине. Не сочтите за мужской эгоизм, но ведь мужчине гораздо тяжелее попасть в аналогичную ситуацию. Женщина по природе своей стремится найти того, кто подчинит ее себе, но вот вам мужчина, который полюбил искренне и радостно, словно мальчишка, отдал всего себя, доверился полностью, без остатка — и получил такой удар, простите, ниже пояса, от которого можно и не подняться.
Мне труднее исповедоваться, я должен оставаться джентльменом, но если бы вы знали, как больно, когда тебя предает та, на которую ты готов был молиться!
Все просто. Ее холодность, отчужденность, ее великолепное умение владеть собой, ее хитрость и изворотливость означали только то, что она меня никогда не любила. Она давным-давно продумала этот план, наверняка со своей старшенькой советчицей, и план этот состоял наполовину в мести, наполовину в холодном расчете заполучить мои деньги…
…Намечались довольно долгие выходные. Мы решили отправиться, скажем так, на природу. Утром я одевалась, ожидая его звонка, и разорвала нитку жемчуга. Клянусь вам, я вовсе не экзальтированная особа и не выжившая из ума старая дева, но я до сих пор помню тот ледяной озноб, который пробежал у меня по спине, когда жемчужины раскатились по полу. Это было началом катастрофы, только я еще этого не знала. Ведь всем известно, что рассыпать в первый раз надетый жемчуг — к слезам. Эту нитку я купила себе сама, хотела сделать ему сюрприз…
