Она и так была бледненькая, а от его слов вообще позеленела, схватилась рукой за дверь, и теперь уж у Дона никаких других путей не осталось. Он шагнул вперед, подхватил Сэнди на руки и внес в дом, успев послать яростный взгляд патрульному полицейскому, с интересом наблюдавшему за происходящим.
Она была легкая, почти невесомая, хотя по виду и не скажешь. От нее пахло корицей и лавандой. Волосы у нее были пушистые, завивались колечками, и в них очень хотелось зарыться лицом.
Однако Дон Каллахан находился при исполнении и потому принес Сэнди в уже знакомую гостиную, усадил на диван, а сам сел напротив, на тумбочку. Сэнди с тревогой уставилась на него. Ее голос звучал все еще немного странно и хрипловато, но куда более интонированно, и от него у Дона по спине побежали мурашки.
— Что-то случилось, детектив Каллахан?
— Случилось! Ты теперь звезда. Твое интервью сейчас читает весь Лоусон.
— Что? Какое…
— Которое ты дала Хуану Ривере, видимо, сразу после того, как вышла из полицейского участка.
— Я не… Боже ты мой! Это он…
— Ой, только вот не надо этого, ладно? Интервью на полный разворот, не делай вид, что ты ничего про это не знаешь. На, почитай. Тут и фотки имеются.
Она развернула газету и стала читать. Дон с внезапной тревогой увидел, как все глубже залегают у Сэнди под глазами синеватые тени.
Она глазам своим не верила. Горло сдавило спазмом — ее даже начало поташнивать от омерзения и бессильной ярости.
Хуан Ривера выставил ее историю на всеобщее обозрение. Без всякого стыда наклеил страшный ярлык убийцы на ее отца. Равнодушно, вскользь упомянул маму. И дядю Дика…
Откуда он все это узнал? Зачем он все это узнал? Подслушивал и подглядывал — да, похоже: вот эта фотография сделана, по всей видимости, вчера, когда она входит в полицейское управление…
Но как он ухитрился подслушать то, о чем она говорила Дону Каллахану? И откуда он знает об исчезновении Лючии Ричи — засекреченного химика с острова? И о каких миллиардах идет речь?
— Когда ты говорила с ним?!
— Не кричи на меня. Я с ним не говорила.
— Не ври!
— Я попросила, не кричи. У меня сейчас голова лопнет от твоего крика. Человек, назвавшийся Хуаном Риверой, до смерти испугал меня на подземной стоянке. Я выронила ключи, едва сознание не потеряла, думала — меня преследуют. Он сказал, что хочет поговорить со мной о центре, а взамен расскажет кое-что о моем отце. Я… послала его к черту, но он мерзко ухмылялся и говорил о том, что я могу пожалеть… как в дрянном детективе, одним словом. Дон, я понятия не имею, откуда у него все эти сведения о моем отце. Да, разговоры о его причастности ходили, но дядя Дик старался не говорить со мной…
— К черту дядю Дика и причастность! Это сейчас не главное. Главное то, что после появления этой статьи жизнь Лючии, если она похищена, находится в опасности, но и это еще не все.
— А… что еще?
— А еще — твоя жизнь тоже в опасности, сестренка.
— Дон, это глупо. Даже в статье сказано, что я калека, чьим словам не поверила полиция…
— Ты не калека. Не смей так себя называть. И совершенно, к сожалению, не важно, что именно о тебе говорится в статье. Похититель теперь в курсе: у похищения был свидетель. Глухой, косой, хромой — не важно. Похититель-то знает, что свидетель действительно слышал крики Лючии о помощи!
— Дон, я…
— Сидеть дома. Никуда не выходить. На звонки не отвечать. К окнам не подходить. Наш сотрудник будет круглосуточно дежурить около дома. При малейшем подозрении, что что-то не так, звони девять- один-один или лучше прямо мне.
— Дон, а разве они могут… мне что-то… сделать?
В серых глазах был страх, но страх наивный, детский, страх человека, понятия на самом деле не имеющего, что с ним могут сделать безвестные «они»…
И тут уж он не удержался. Протянул руку и погладил ее по щеке, коснулся волос, отвел прядку, упавшую на глаза.
— Ты не бойся, сестренка. Я тебя в обиду не дам…
И рухнули бастионы.
Они целовались мучительно, неумело и самозабвенно, словно подростки.
Они выпивали друг друга до дна, они задыхались, они едва не падали — но объятий не расцепляли.
Пожалуй, самое сильное чувство, которое охватывало обоих, — это облегчение. Больше не нужно было скрываться, держать себя в руках и слушать голос разума.
Не было больше никакого разума, остались чувства. Осталось только тело — жадное, молодое, одно на двоих. Руки, намертво сплетенные и ставшие крыльями. Сердце — одно на двоих, глухо бухающее в висках.
Нежность губ, сладость дыхания, ощущение спокойной мощи — и восторга от того, что теперь эта мощь принадлежит ей, оберегает ее, а значит, ничего не случится, все теперь будет хорошо.
Восторг от того, что эта нежность, это ароматное облако, эти хрупкие плечи — больше не мимо, не к другому, не «счастье стороной», а — его, его собственное, хрупкое и драгоценное имущество, которое он никому не отдаст, хоть вы убейтесь!
И о том, что это все-таки еще не совсем рай, говорит только один прискорбный факт — в раю не барабанят в дверь!
Дон с сожалением оторвался от губ Сэнди и прорычал:
— Только никуда не уходи!
Она опустилась обратно на диван, оглушенная, счастливая, почти бездыханная, прижала к пылающим губам пальцы…
Дон рывком распахнул дверь, уставился на растерянного, бледного напарника.
— Чего тебе, Сэм?
— Детектив Каллахан, срочное сообщение всем патрулям… Дон, там Томми… убили!
6
Разумеется, одну он ее не оставил, взял с собой. Сэнди сидела на заднем сиденье полицейской машины и изо всех сил старалась не плакать и не сопеть. Томми — это второй полицейский, молодой смуглый парень, брат похищенной Лючии Ричи…
Как странно и страшно — вчера, меньше суток назад, Томми Ричи был живой, ходил, разговаривал, улыбался, а сейчас — его больше нет.
И Дон Каллахан сидит на переднем сиденье окаменевший и яростный до такой степени, что тронь — искры полетят.
Ей вдруг очень захотелось его потрогать, и Сэнди робко потянулась, погладила Дона по плечу. Он поймал в зеркале ее взгляд — и на секунду в потемневших глазах промелькнул теплый огонек.
— Ты посидишь в машине, если надо — опознаешь Риверу по фотографии. И не бойся ничего, поняла?
— Дон… это из-за меня, да? Из-за… газеты?
Он вдруг увидел ужас в ее глазах. Что ей ответить? Ведь формально — да, из-за нее. Томми, младший детектив Томас Ричи, по прозвищу, естественно, Малыш, напарник Дона Каллахана, парнишка двадцати трех лет от роду, погиб из-за того, что Сэнди Кроуфорд слышала, как похищали его сестру…
