— Конечно, согласна! Согласна, согласна, согласна! И если бы вы знали, как я скучала без вас!
Вечером в старой бочке гудело пламя, а потом над садом поплыл аромат жареного мяса. Тихие разговоры под яркими осенними звездами, смех. Старый дом доброжелательно подмигивал желтым теплым светом окон, и не было на свете людей счастливее, чем те, кто сидел в этот поздний час в саду дома в Батон-Руж, штат Луизиана…
Эпилог
Конец сентября на острове Мэн был совершенно обычным, дождливым, ветреным, промозглым и совершенно безнадежным. Тем приятнее было всем собравшимся на свадьбу графа Дугласа войти под теплые своды старинного собора в Каслтауне, где пахло воском и цветами.
Чопорные дамы сидели, приготовив белоснежные платочки, райской птицей колибри выделялась среди них Агата Брайтон, непрерывно вертевшаяся и обмахивающаяся веером.
Болтали и пересмеивались университетские друзья Джона Брайтона — в основном, чтобы подбодрить самого жениха, метавшегося, как раненый тигр, на узком пятачке перед алтарем. Подружки невесты, все в сиреневом и лиловом, торопливо пудрили носы.
Потом появился священник, дружелюбно поприветствовавший собравшихся, а еще потом распахнулись тяжелые двери в конце стрельчатого огромного зала, и бело-кремовое видение в ворохе кружев, перьев и атласа ступило на каменные плиты собора. Даже густая фата не в силах была скрыть черные как смоль, тугие кольца кудрей, сияние темных глаз и нежный румянец невесты.
Ее вел к алтарю худой, высокий и желчный старик в цилиндре. Мистер Карч за последние две недели прижился в Касл-Мэнор, успел очаровать тетю Агату и в душе подумывал о переводе бизнеса в Великобританию… Но сегодня он исполнял важную и ответственную роль посаженого отца! И очень ею гордился.
У самого алтаря мистер Карч удивил собравшихся. Вместо того чтобы вручить невесту жениху, он неожиданно с церемонным поклоном подвел ее к юному джентльмену в прекрасно пошитом и сидевшем фраке.
Брюс Брайтон, Паршивец и будущий граф Дуглас, недрогнувшей рукой взял Лизу Кудроу за руку и негромко произнес:
— Не дрейфь, тетка! Теперь-то уж точно все будет хорошо.
С этими напутственными словами невеста наконец попала в руки жениха.
И совсем последний эпилог
Восемь месяцев спустя
— Брюс…
Нет ответа.
— Брюс!
Нет ответа.
— Брюс, пропадаю!
— Чего тебе?
— Я не знаю, как это застегивать.
— Я ж тебе показывал триста раз — берешь, подкладываешь эту часть, разворачиваешь эту — готово!
— Ох, как ты ее здорово держишь… А я боюсь.
— Тетка, это твоя дочь. Да, Шилли? Это наша мать такая трусоватая! Мы вот с Шилли не боимся — а она боится.
— Осторожней! А ты уверен, что ее можно так подбрасывать?
— В книге написано, что можно, если у подбрасывающего твердая рука. Тебе не советую, но за себя я спокоен.
— Ах ты, маленький нахал…
— Значит, в следующий раз памперс надевать будешь без меня. Бедная Шилли! Бедная сестричка!
— Я Джону скажу!
— А я ему скажу, как ты с Шилли полезла на утес!
Джон Брайтон скрючился в три погибели у замочной скважины и подслушивал, как препираются у колыбели его дочери его жена и его сын.
На лице молодого профессора археологии цвела абсолютно счастливая улыбка.
За стенами Касл-Мэнор ослепительно сверкали в лучах молодого солнца меловые утесы.
В такие дни Маленький Народец выходит погреться на базальтовых скалах.
И тогда зацветает вереск…
КОНЕЦ
