Остин — но эти упрямые мулы не желали лечиться «у городских пижонов». Они терпели до последнего — и приползали в нашу больничку едва ли не ползком, когда уже было почти поздно. Скажу не хвастаясь: за эти четыре года мои коллеги и я лично совершили пару десятков врачебных чудес и, будь у нас время, могли бы написать по диссертации, только времени нам как раз и не хватало. И вот однажды Тони Бокадеро заявил после ночного дежурства:
— Беда еще и в том, что про нас никто не знает и не помнит. Вот если бы у нас работал Рой Роджерс! Под него сразу дали бы и деньги, и оборудование, и собственный вертолет. Представляешь, Лори: барокамеру бы дали для грудничков! Мы бы построили отдельный корпус…
— Мечтать не вредно, Тони.
— Вовсе это не мечты. Рою давно пора вспомнить о родном городе. Он здесь вырос.
— Ну вырос — это сильно сказано. Он уехал учиться, когда ему было восемнадцать. Полжизни назад. Приезжал, потом перестал. Зачем ему наша глухомань, когда к его услугам шикарная клиника в Остине?
Тони нахмурился.
— Мы врачи, Лори, Мы лучше всех знаем: страдают и мучаются люди по всей земле одинаково. Бедные, богатые, в городе, в деревне… И в морге все одинаковые — голые и с бирочками на ноге. Так вот, для врача все пациенты тоже должны быть одинаковы. И шикарная клиника здесь ни при чем.
— Тони, ты хочешь сказать, что отказался бы, если бы тебя сейчас пригласили в Остин?
— Не знаю, врать не буду. Иногда я устаю — от бессилия, от невозможности помочь. Как тогда, у Мэри Джонас — тройное обвитие пуповины, асфиксия плода… а кесарево делать нельзя, потому что у девочки кардиостимулятор. И мы с тобой ничего не смогли сделать, Лори. После такого мне всегда хочется уехать. Зажмуриться, послать все к черту… Но назавтра ко мне на прием придет пятнадцатилетняя Лорейн, которая ждет тройню, а потом Кьяра, собирающаяся рожать пятого, приведет своего Дикки с пупочной грыжей… И куда я от них уеду? Вот то-то же.
После того разговора — одного из многих подобных разговоров — я и задумала переманить в нашу больницу Роя Роджерса. Светило медицины, понимаешь ли, местного разлива.
Да, и еще человека, который мне очень нравился, когда я была… Действительно, смешно. Когда Рой окончательно уехал из нашего города, мне было двенадцать лет. Это даже очень ранней молодостью не назовешь.
Я набиралась храбрости две недели, а потом позвонила Рою в клинику и нарвалась на его секретаршу. Вежливая стерва — так бы я ее охарактеризовала. В принципе, на нее стоило бы натравить мою младшенькую, Чикиту, ибо, как и положено ведьме, Чикита буквально расцветала в скандалах. Язык у нее заточен как надо, так что секретарша была бы посрамлена… но мне нужен был Рой.
И я потела, краснела и запиналась, бредила что-то про совместное детство и ностальгические желания, извинялась, что отнимаю время, — одним словом, пресмыкалась. Секретарша насмешливо и снисходительно пообещала передать все доктору Роджерсу, как только он вернется с операции, но перезвонить он мне сможет только через пару дней, когда вернется с конгресса в Атланте.
После конгресса в Атланте у Роя было пятьдесят операций подряд за трое суток — я сама хирург и знаю, что это невозможно, так что меня просто отшивали. Потом был еще один конгресс, выездные консилиумы в Пенсильвании и Айдахо, командировка в Европу, отгул после сверхурочных — на восьмой раз секретарша сдалась и перестала прикидываться вежливой. Противным голосом она сообщила мне, что доктор Роджерс просил передать: его нынешнее место работы вполне удовлетворительно, менять его в ближайшее время он не намерен, мое предложение его не интересует. Точка.
Салли абсолютно права. Меня послали — довольно тактично, но абсолютно недвусмысленно. И все свои ностальгические воспоминания я могу засунуть себе…
Я разозлилась. Я стала одержимой — с ирландцами это бывает. Я следила за жизнью Роя Роджерса по газетам и Интернету, я стала его добровольным биографом, и потому известие, что он уволился из клиники в Остине, придало мне сил. Мало ли — Канада! Медицинские резюме рассматривают обычно по несколько месяцев. Пусть даже для Роя Роджерса сделают исключение — у меня появилась надежда.
Я поговорила с тетей Исабель. Она очень умная и добрая женщина, хотя несколько… волевая. Еще бы — пятьдесят лет в конном спорте! Исабель высказалась категорично: Рою пора завязывать с поисками себя на чужбине и прочей декадентщиной. Если я уговорю его вернуться в Литл-Сонору, Исабель будет помогать мне изо всех сил.
Короче говоря, пришлось срочно освежать свои хореографические навыки!
5
джои
Сказать честно, я немножечко обалдел. То есть от Чикиты в принципе можно ожидать чего угодно, это вам любой в городе скажет, но чтобы заставить собственную старшую сестру плясать стриптиз…
Чикита, она же Салли Флоу, училась в школе на два класса младше меня, но мы с ней сразу почувствовали родство душ. И скажу вам не тая — ни один парень из моей компании не был способен на такие каверзы, как эта кучерявая девица, смахивавшая на ангела. То есть это мама так всегда говорит — Чикита, мол, вылитый ангел.
Именно этот ангел выдумал плевать на меткость с третьего этажа на лысину нашему директору. Именно этот ангел подбил мальчишек запереть отличницу и ябеду Рейчел Соммерс между двумя дверями в кабинете химии. Именно этот ангел насыпал на пол в кабинете физики порох, и физичка мисс Вэлиант ходила взад и вперед перед доской, постреливая при каждом шаге. Именно этот ангел восемнадцать — я не шучу! — раз сообщал шерифу дяде Бобу Кингсли о заложенной в школе бомбе.
Короче, вы поняли — от Чикиты жди чего угодно. Но Лори…
Лаура на двенадцать лет старше Салли, соответственно, на десять — меня, и потому я привык считать ее если и не сверстницей моей мамы, то уж и не юной девой — это точно. Кроме того, Лаура по жизни была чертовски серьезной тетенькой. Выучилась на врача, и не на какого-нибудь… отоларинголога, а на настоящего хирурга. Если серьезно, то у нас в городе Лауру очень уважают. Нельзя сказать, чтобы жители Литл-Соноры отличались слабым здоровьем… но когда Сэма Физби порвала пума, руку ему спасла Лаура. И маленького Томми Ли прооперировала прямо на опушке леса — когда он сдуру засадил самому себе в ляжку заряд дроби.
И на буровую она летала, и в пустыню уезжала по вызову, и в любое время суток ее срывали из дому, потому как знали — Лори Флоу не подведет! Но стриптиз…
Когда первое обалдение прошло, я решил получить чисто эстетическое наслаждение и принялся усердно хлопать, свистеть и улюлюкать вместе со своими ближайшими родственниками. Кстати сказать, интереснее всего было смотреть на папу. При виде Лори у него на лице отразилось такое искреннее облегчение, что я чуть не расхохотался в голос.
Все дело в том, что папа до сих пор, как мальчишка, влюблен в маму, а мама вот уже сорок лет подряд ревнует папу к каждой юбке. Кроме того, мама у нас испанка, и потому ее ревность иногда принимает самые катастрофические для папы формы.
Но Лори Флоу — это совсем другое дело. Мама — по непонятной для меня причине — очень благоволит к Лори и считает ее одной из достойнейших девиц нашего городка. Говорит она про Лори всегда в самых восторженных выражениях, после чего делает долгую паузу — и со вздохом отмечает, что Чикиту, видимо, все-таки подменили в роддоме.
Между прочим, добрая половина наших соседей то же самое говорит и про меня — когда мама не слышит.
Когда Лори увела Роя в подсобку, мы, как и положено, посвистели им вслед, потом выпили еще по пиву — но тут папа занервничал и принялся пихать нас под ребра и требовать, чтобы мы немедленно пошли и вмешались, потому как мало ли что…
На прямой вопрос Гая, кого из этих двоих мы должны спасать от неминуемого насилия, папа
