Полтроянец Трози всей душой излучал волны сочувствия.
– Давайте как-нибудь покажем им, что мы тут, что их страдания нам не безразличны.
– Не говори глупостей! – строго произнес великий Тула-Эку. – Даже если бы все люди Земли воззвали к нам, мы все равно не имеем права ответить. Совет дал нам четкие инструкции.
– Ну один жест! – взмолился Трози. – Крохотный знак, который ни в коей мере не нарушит вероятностных прогнозов. Клянусь Любовью, после стольких умственных анализов, технических испытаний, облетов мы можем себе позволить для разнообразия хотя бы дружеский кивок издалека.
– Пункт четыре-ноль-ноль-один представляет наблюдателям право действовать по обстановке, – почтительно обратилась к вышестоящему Ра-Эдру. – Например, умам разрешено в метаконцерте направить очень тонкий телепатический луч.
Люди все еще держались за руки, устремив взоры к хмурому небу. Но умственная синергия быстро ослабевала. Женщина-лидер подвигла их на завершающее усилие.
Вспомогательные глазницы Тула-Эку затянулись матовой пленкой, а его первичная оптика, наоборот, вспыхнула насыщенно голубым светом, вобравшим душевные порывы крондака, полтроянца и гии. После секундного колебания симбиари примкнул к посланию упятеренного мозга, призывающему к спокойствию, терпению и содержащему смутный намек на Единство.
Обращенные к небу человечески лица на миг застыли. Потом оцепенение рассеялось, и двадцать три встревоженных существа принялись испуганно перешептываться. Женщина обхватила голову руками. Остальные сгрудились вокруг нее, стали тормошить. Наконец она подняла глаза к небу, не видя своих спутников, помахала рукой и улыбнулась.
После чего бодро зашагала вниз по склону. Остальные потянулись за ней.
19
Бреттон-Вудз, Нью-Гемпшир, Земля
– Просыпайся, Дени, приехали.
Старый «фольксваген»-букашка свернул на подъездную аллею. Семилетний мальчик мгновенно встряхнулся и выглянул в окно. Ему предстала великолепная панорама: несколько сот акров зеленой лужайки на подступах к лесистому холму и за ним гряда, протянувшаяся вдоль всего горизонта, снизу темнеющая лесами, а возле голых вершин позолоченная первыми лучами солнца. Знаменитая Президентская гряда в горах Уайт-Маунтинс значительно понизилась из-за вековых ледников, но все еще оставалась высочайшей точкой Северной Америки.
(Смех.)
Роги вслух рассмеялся.
– Да погоди, не торопись. Впереди целых три дня – успеешь задать все вопросы. Я, признаться, уже позабыл, какой ты почемучка.
– Ничего ты не позабыл, – самодовольно усмехнулся мальчуган. – Что я, не вижу, как ты скучал по мне? И я тоже соскучился.
Они проехали мимо белоснежной сторожки с цветущими перед нею алыми петуниями. Сторож высунул голову в дверь.
– Доброе утро, Роже. Ну что, доставил племянничка? Молодцы, к завтраку поспели!
– Привет, Норм. Да уж, мы собираемся на Вашингтон ехать, так что не мешает как следует заправиться. Дени, поздоровайся с мистером Редмондом.
– Здрасьте, мистер Редмонд.
– Пока, Норм.
Веселый смех.
Машина еще раз повернула, и вдали показался знаменитый отель Уайт-Маунтинс. Вначале он выглядел как леденцовый замок со сверкающими белизной колоннами под крышей, выкрашенной в цвет вишневого варенья, с бесчисленными окошечками, разноцветными флажками и садом, где меж деревьев пестрели клумбы. Но когда подъездная аллея оборвалась и они очутились перед зданием, Дени обнаружил, что оно заслоняет собой все горы. Пятиэтажный дом был сложен из бруса, покрытого белой штукатуркой. Двухъярусная веранда тянулась от центрального входа вдоль всего южного крыла.
– Дворец! – ахнул мальчик. – Неужели ты его хозяин?
Роги, смеясь, покачал головой.
– Нет, я только помощник управляющего. – (Пояснительный образ.) – Но здесь у меня есть жилье, и работа интересней, чем на бумажной фабрике. Да и платят побольше.
Они миновали величественный портал, перед которым выстроились туристические автобусы и много машин; служители в униформе спешно погружали и разгружали багаж, а потом отводили транспорт на служебную стоянку, обсаженную кустарником. Дени пожелал сам нести свой маленький чемоданчик. Вошли они не с главного входа, а со служебного. Мимо них пролетел человек в белой тужурке, на бегу кивнув Роги и взъерошив каштановую шевелюру Дени.
– Это Рон, один из метрдотелей, – объяснил Роги. – Мы его еще увидим в ресторане. Вообще-то их два, но мы будем питаться в большом, где работает Рон.
Они стали подниматься по устланной ковром лестнице.
– Ты теперь в Берлин не вернешься, правда, дяди Роги? – В голосе мальчика звучало неприкрытое уныние.
– Да пока не собираюсь. Но я буду навещать тебя в каникулы. Отсюда ехать меньше часа.
– Знаю, знаю, но…
Дени остановился на площадке. Он старательно отводил взгляд, но Роги чувствовал, что ему не по себе.
– Мама очень изменилась. Совсем перестала со мной разговаривать. Когда я приехал домой на Пасху, подумал, что из-за сестричек. А теперь… Нет, она просто не хочет делиться своими мыслями. Обнимает меня, целует и говорит: поди поиграй, мне некогда.
– Еще бы, у нее много хлопот с Жанеттой и Лореттой. Близнецы могут с ума свести, хорошо, что у тети Лорен было для нас с папой много нянек – ее старших детей, иначе бы она не выдержала. Скажи, а с отцом ты общаешься?
– Очень редко. Я думал, он будет меня расспрашивать о школе, об отметках. Мне хотелось рассказать ему про занятия и про то, как отец Элсворт приносит мне парапсихологическую литературу из университета
