возможно — гм! — в первозданной среде.
— Очень любезно с вашей стороны.
Талли покусывал кончик авторучки.
— Для наших досье… я хочу сказать, нам было бы очень полезно узнать, что именно из снаряжения вы захватили с собой.
— Вы хотели бы поместить мое снаряжение в общий склад, откуда его мог бы взять каждый желающий?
— О нет! — такая мысль привела Талли в состояние шока. — Уверяю вас, ничего подобного! Все путешественники во времени являются единственными и полноправными владельцами всего своего снаряжения. Ведь они должны выжить и стать полезными членами общества, не так ли? Если вы не хотите сообщать нам, что из снаряжения взяли с собой, я не стану настаивать. Иногда люди берут с собой какие- нибудь необычные книги, растения и вещи, которые представляют огромную ценность для всех. Если обладатели подобных редкостей или сокровищ соглашаются разделить их со всеми, то это способствует повышению качества жизни.
Талли виновато улыбнулся и приготовился записывать.
— Если не считать надувного тримарана и рыболовных принадлежностей, то в моем багаже нет ничего особенного. Диктофон с печатающим устройством. Библиотека и коллекция записей музыкальных произведений. Что же касается ящика шотландского виски, то его, должно быть, потеряли…
Талли отложил в сторону листок и авторучку и лучезарно улыбнулся:
— С вашим снаряжением все! Может быть, у вас есть какие-то вопросы, которые вы хотели бы задать мне?
— Пока вопросов немного. Не могли бы вы назвать общую численность населения?
— Вряд ли мы ведем точный учет. По многим причинам, как вы понимаете, это довольно затруднительно. Но, по разумным оценкам, у нас наберется около пятидесяти тысяч человек.
— Странно, мне казалось, что вас здесь должно быть больше. Не было ли у вас здесь каких-нибудь эпидемий?
— По всей видимости, нет. Наша обычная микроиммунизация и сопротивляемость организма, достигнутая с помощью генной инженерии, великолепно защищают нас здесь, в плиоцене, хотя самые первые путешественники, прибывшие в Изгнание, не пользовались защитой в столь полной мере, как те, кто прибыл за последние тридцать лет. Разумеется, вновь прибывшие, прошедшие омоложение в последние годы, могут рассчитывать на большую продолжительность жизни, чем те, кто проходил омоложение по более ранней технологии. В большинстве случаев — гм! — износ человеческого организма наступает у нас вследствие несчастных случаев.
Талли горестно покачал головой:
— Разумеется, у нас есть врачи. И медикаменты регулярно поступают через врата времени. Но мы не можем регенерировать тех, кто получил серьезные травмы. Мы живем в мире, который можно считать цивилизованным, но вряд ли можно назвать укрощенным, если вы понимаете, что я имею в виду.
— Понимаю. Позвольте задать вам еще один вопрос.
Гренфелл сунул руку в нагрудный карман и достал оттуда цветной портрет Мерседес Ламбаль.
— Не могли бы вы сказать мне, где я мог бы найти ее? Она прибыла сюда в середине июня этого года?
Талли взял портрет, долго смотрел на него широко раскрытыми глазами. Наконец он произнес:
— Я полагаю, вы найдете ее в… Мне кажется, она отправилась в наш главный город на юге. Я хорошо ее помню. Она произвела самое благоприятное впечатление на всех нас. Необычные таланты и дарования позволили мисс Ламбаль получить приглашение — гм! — стать помощником нашей администрации.
Брайан нахмурился:
— О каких необычных талантах вы толкуете?
В некоторой растерянности Талли пояснил:
— Видите ли, Брайан, наше общество весьма специфично и сильно отличается от привычного вам общества Галактического Содружества. У нас и потребности специфические. Вы поймете это позднее, когда получите более полные сведения от людей из столицы. С чисто профессиональной точки зрения вам предстоит провести увлекательнейшие исследования.
Талли выпрямился.
— А теперь передохните немного. Вас очень хочет расспросить кое о чем один человек, но это не займет много времени, после чего вы сможете присоединиться к своим компаньонам. Я зайду за вами через полчаса. Хорошо?
Еще раз одарив Брайана лучезарной улыбкой, Талли выскользнул из комнаты. Брайан подождал немного, а затем встал и, подойдя к двери, попробовал открыть задвижку. Она не поддавалась: он был заперт.
Брайан оглядел комнату в поисках своего альпенштока с железным наконечником. Альпенштока нигде не было. Брайан закатал рукав, чтобы проверить, на месте ли небольшой нож с выбрасывающимся лезвием, и ничуть не удивился, когда обнаружил, что ножны пусты. Итак, то, что он воспринял как «обработку пылесосом», в действительности было обыском с применением металлодетектора.
— Так вот каков этот плиоцен! — сказал себе Брайан.
И усевшись в кресло, принялся ждать.
ГЛАВА 2
Для Ричарда Форхеса психическая дезориентация при прохождении врат времени была чем-то вроде той, какую всякий раз приходится испытывать всем людям при возвращении космических кораблей в обычное пространство из квазимерного серого субпространства в рейсах со сверхсветовыми скоростями. Но в случае трансляции во времени дискомфорт длился во много раз дольше, чем при переходах в гиперпространство и обратно. Ричард также отметил, что серый туман при трансляции во времени обладает некоторыми специфическими особенностями. Явственно, хотя и смутно, ощущались последовательные повороты вокруг различных осей и сжатие. («Интересно, — подумал Форхес, — был ли каждый атом во Вселенной шесть миллионов лет назад чуть меньше, чем сейчас?») Серый туман стал не таким текучим и более хрупким («Может быть, мы плывем сквозь пространство и продираемся сквозь время?»), а охватившее его чувство, будто запас жизненной силы основательно уменьшился, великолепно согласовывалось с философскими представлениями о сущности Содружества.
Когда Ричард, пролетев небольшое расстояние по воздуху, приземлился на транзитную площадку в Изгнании, он уже полностью владел собой, как и подобает опытному космическому капитану после трансляции в пространстве. Отстранив руки услужливого стража, он самостоятельно вышел из сферы действия тау-поля и, пока провожатый бормотал какие-то объяснения, быстро произвел рекогносцировку местности.
Как и сообщил советник Мишима, долина Роны в эпоху плиоцена оказалась намного уже, а местность на западном фланге, где через много тысячелетий воздвигнут «Приют у врат», — более пологой и менее изрезанной потоками. В эпоху плиоцена это было плато, чуть заметно поднимающееся к югу. Форхес заметил и замок. Позади него, у самого горизонта дымились в лучах раннего солнца два огромных вулкана с покрытыми снегом вершинами. Тот, что к северу, — должно быть, Мон-Доре, вулкан подальше к югу — Канталь.
Повсюду зеленела трава, неподвижно замерли какие-то существа, похожие на кроликов и притворяющиеся, будто они камни. В лощине зеленела роща. Интересно, водятся ли здесь в лесах маленькие, похожие на обезьян рамапитеки?
Стражи вели Брайана, Стейна и Фелицию по тропе к замку. Какие-то другие люди в белых одеждах помогали второй четверке вновь прибывших выбраться из сферы действия тау-поля. Интересно, кому принадлежит это место? Какому-нибудь плиоценовому барону? Есть ли здесь вообще аристократия? Сумеет ли он, Ричард, пробиться в нее? Разум подбрасывал все новые и новые вопросы, работая с давно забытым юношеским энтузиазмом, немало обрадовавшим Форхеса. Он сознавал, что с ним происходило: несколько запоздалый приступ излюбленной болезни космических путешественников, так называемая радость высадки на новую планету. Всякий, кому приходилось странствовать по просторам Галактики и терпеть скуку длительного пребывания в сером тумане, с особой охотой (быть может, даже с горячностью) принимался
