— Почта? Почта? — Его взгляд, полный ненависти и презрения, нельзя было расценить иначе как отрицательный ответ. Затем моряк взбежал по сходням и исчез за фальшбортом. Я остался на пристани, решив на всякий случай обратиться к капитану, но вскоре позабыл о почте. Мое внимание привлек появившийся у борта белый человек. Он остановился и беспомощно огляделся, словно никак не ожидал увидеть перед собой сушу. Кто-то толкнул его в спину; спотыкаясь, он сбежал по пружинящим сходням на пристань, упал и едва успел подняться на ноги, чтобы поймать небольшой матросский баул, сброшенный ему помощником капитана.
На незнакомце был грязнющий парусиновый костюм и туземные сандалии; ни рубашки, ни головного убора, Он был небрит и напоминал людей, которых я повидал немало: опустившихся, надломленных Востоком, чего не случилось бы, не покинь они благополучную Англию. Но, когда он выпрямился, меня удивило несоответствие полной опустошенности в глазах благородным чертам лица, вовсе не свойственным людям ею сорта. Взвалив баул на плечо, он побрел прочь.
— Эй, мистер! Вздумаешь снова подняться на борт — угодишь за решетку! — выкрикнул ему вслед помощник капитана. Но незнакомец, похоже, не услышал его. Он плелся по пристани, расталкивая алчущих работы кули. Заметив меня, помощник капитана замахал рукой.
— Нету почты! Нету!
Я поверил, но, прежде чем уйти, спросил:
— Кто этот парень? Что он натворил?
— Безбилетник, — последовал краткий ответ.
Недоумевая, какая причина заставила беднягу добираться зайцем до Роу, я направился вслед за ним. Почему-то я решил, что он — не просто отщепенец, и это пробудило во мне любопытство. Кроме того, я столь тяготился скукой, что стремился избавиться от нее любым путем. Во взгляде и поведении незнакомца я видел нечто необычное и надеялся, что история безбилетника, если мне удастся его разговорить, покажется интересной. А возможно, мне просто было жаль беднягу. Какова бы ни была истинная причина тому, я поспешил догнать незнакомца.
— Не сочтите за бестактность, сэр, но мне кажется, вам не повредит плотный обед со стаканчиком горячительного.
— Горячительного? — Тоскливые глаза впились в меня, будто увидели самого дьявола. — Горячительного?
— Вы неважно выглядите, сэр. — Я едва выдерживал его взгляд, столь велика была застывшая в нем мука. — Будет лучше, если вы пойдете со мной.
Он покорно дал довести себя до гостиницы Ольмейера. Индийская обслуга в вестибюле отнюдь не пришла в восторг, увидев меня рука об руку с явным бродягой, но не препятствовала нам. Мы поднялись в мой номер, после чего я вызвал коридорного и велел срочно приготовить ванну. Пока парнишка выполнял это поручение, я усадил гостя в лучшее из кресел и спросил, чего бы ему хотелось выпить.
Он пожал плечами.
— Все равно. Рому.
Я налил ему изрядную порцию рома. Осушив стакан в два глотка, незнакомец благодарно кивнул. Он мирно сидел в кресле, положив руки на колени, и неподвижно глядел на стол. На мои вопросы он отвечал вяло, отрывисто, но произношение выдавало в нем человека воспитанного, джентльмена, и это еще больше заинтриговало меня.
— Откуда вы приплыли? — спросил я. — Из Сингапура?
Он снова с тоской посмотрел на меня, затем потупился и пробормотал что-то неразборчивое.
В эту минуту из ванной вышел коридорный.
— Ванна готова, — сказал я. — Если вы соблаговолите ее принять, я дам вам один из моих костюмов. Похоже, у нас одинаковые размеры.
Гость поднялся как автомат, проследовал за коридорным в ванную и почти тотчас вернулся.
— Мои вещи…
Я поднял с пола и вручил ему баул. Он прошел в ванную и затворил за собой дверь.
Коридорный озадаченно посмотрел на меня.
— Сахиб, это… ваш родственник?
Я усмехнулся.
— Нет, Рам Дасс. Просто человек, которого я встретил на берегу.
Рам Дасс просиял.
— А! Знаменитое христианское милосердие! — Будучи новообращенным католиком (заслуга одной из здешних миссий), он стремился все загадочные поступки англичан объяснить доступными его пониманию христианскими терминами. — Стало быть, он — нищий, а вы — добрый самаритянин?
— Сомневаюсь, что я такой же альтруист, как тот библейский персонаж. Сделай милость, когда мой гость закончит мыться, помоги ему выбрать костюм из моего гардероба
Рам Дасс азартно закивал.
— И рубашку, и носки, и туфли? Все, что нужно?
— Все, что нужно, — подтвердил я, улыбаясь.
Незнакомец мылся довольно долго. Выйдя в конце концов из ванной, он выглядел значительно приличнее, чем раньше. Рам Дасс помог ему облачиться в мою одежду — она сидела немного мешковато, поскольку я был упитаннее. За спиной гостя Рам Дасс увлеченно размахивал бритвой, сияющей, как его улыбка.
— Сахиб, можно, я побрею джентльмена?
Передо мной стоял приятный на вид молодой человек лет тридцати с золотистыми вьющимися волосами, изящным подбородком и мягко очерченным ртом. Было в его чертах что-то такое, отчего он выглядел старше, но я не обнаружил в них ни одного признака слабоволия, характерного для бродяг. Из глаз незнакомца исчезла тоска, уступив место мрачноватой рассеянности. Разгадку столь быстрой смены настроения дал Рам Дасс, который многозначительно засопел, подняв трубку с длинным мундштуком, украшенную резным узором.
Вот оно что! Мой гость — курильщик опия! Он во власти пагубной привычки к наркотику, прозванному Проклятием Востока. Этим и объясняется знакомый фатализм, который мы считаем главной чертой Азии, фатализм, лишающий человека аппетита, желания трудиться, а также развлекаться в часы досуга.
Стараясь ничем не выдать жалости, овладевшей мной при мысли о печальной судьбе гостя, я сказал:
— Друг мой, надеюсь, вы не будете возражать против ленча?
— Как вам угодно, — безучастно ответил он.
— Мне показалось, вы голодны.
— Голоден? Ничуть.
— Ну, как бы то ни было, пусть нам чего-нибудь принесут. Рам Дасс, не откажи в любезности, распорядись насчет холодных закусок, что ли… И передай мистеру Ольмейеру, что мой гость, возможно, останется у меня ночевать. Нужно застелить вторую кровать, ну, и все такое.
Рам Дасс удалился. Не дожидаясь приглашения, незнакомец подошел к буфету, налил себе большую порцию виски, немного помедлил и плеснул в стакан содовой. Казалось, он забыл, в каких пропорциях надо смешивать эти напитки.
— Где вы собирались высадиться, если бы вас не прогнали с корабля? — спросил я. — Вряд ли вас интересовал Роу.
Потягивая виски, он повернулся к окну, выходящему на гавань.
— Это остров Роу?
— Да. Во многих отношениях — край света.
— Что? — Он с подозрением посмотрел на меня, и я снова увидел тоску в его глазах.
— Фигурально выражаясь, — пояснил я. — Видите ли, путешественнику здесь совершенно нечем заняться, лучше всего сразу плыть дальше. Кстати, откуда вы держите путь?
Он слушал меня, кивая.
— Понимаю. Да. Откуда? Кажется, из Японии.
— Из Японии? Надо полагать, вы находились там на дипломатической службе?
