Он собрался с духом, просунул в дыру пистолет и навел красную лазерную точку, неощутимую, как луч далекой звезды, на спину Амиры, прямо между лопатками. Пуля пробьет позвоночник, разорвет сердце и выйдет между грудей, оставив зияющую дыру размером с мячик для гольфа. Одно движение пальца, и паскудная предательница будет мертва. Он знал, что сможет это сделать.
«Будь ты проклята, Амира, — мысленно произнес он и, не желая того, прибавил: — Любимая».
Слезы застилали взор, искажая очертания ее фигуры, словно в призме. Дуло пистолета дрожало. Ударный отряд Зеллера уже на подходе. Скоро Тойз приведет их сюда. Голь задрожал, представляя, какая огненная буря разразится в бункере. А еще его беспокоила мысль о странных метаморфозах, произошедших с Александром Чисмером. Неужели он действительно так сильно изменился, или же Голь просто не замечал все эти годы, что пригрел на груди скорпиона?
Секунды уходили прочь. Бункер вот-вот превратится в кровавый ад, где будут свистеть пули. Все эти люди обречены. Амира тоже, убьет он ее сейчас или нет. Его приказ Зеллеру был особым. Убрать всех без исключения.
Амира.
Господи!
Слезы хлынули и покатились по щекам, и, прежде чем он успел сдержаться, из горла вырвалось душераздирающее рыдание. Он увидел, как оцепенела Амира, однако не повернулась. Голь заставил себя унять дрожь в руках и снова прицелиться. «Будь же, мать твою, мужчиной», — мысленно прорычал он.
Амира!
И тут она заговорила:
— Себастьян…
И неспешно повернулась к нему. Голова ее была опущена, она смотрела на красную точку, дрожащую на груди. Медленно подняла глаза, широко раскрытые, остекленевшие, лихорадочно блестящие.
Голь ощутил, как холодная рука стиснула сердце, превращая его в лед. Амира протянула руку к краю своей чадры, скомкала пальцами черную ткань и потянула вниз, открывая улыбающийся рот. Ее прекрасная оливковая кожа словно выцвела до оттенка песков пустыни, стала почти серой, а полные губы были испачканы свежей кровью.
— Себастьян, — повторила она тихо, обнажая зубы в голодном животном оскале.
— Боже мой! — Голь застыл от ужаса. — Что ты натворила?
Амира шагнула к нему, и даже через узкую обзорную панель он ощутил ее запах. Вонь гниющего мяса распространялась от нее, будто дыхание ада.
— Сейф аль-Дин, — прошептала она, придвигаясь, чтобы заглянуть в щель.
— Ты заразилась! — Руки его затряслись, он едва не выронил пистолет. Пот выступил изо всех пор, пульс взрывался, как шутихи. — Что ты натворила?
Она покачала головой, все еще улыбаясь.
— Нет, Себастьян, я не заразилась. Я возродилась. И теперь жива больше, чем могла себе представить.
— Это тебя убьет!
Амира усмехнулась.
— Патоген больше не смертелен… я усовершенствовала его. Ты видел всего лишь седьмое поколение. — Она захихикала громче. — То, которое тебя напугало, Себастьян. Ты кричал, как баба. — Амира утерла с губ пену. — Но теперь мой милый эль-Муджахид напустит на Америку десятое поколение. Все они скоро умрут, Себастьян. Все до единого. Сейф аль-Дин такой быстрый. — Она щелкнула пальцами перед отверстием в стене, и Голь подскочил.
— Десятое поколение? Ты спятила!
— Я бессмертна, — продолжала она. — Дело в том… что мы совершили настоящий прорыв в науке, Себастьян. Упорная, долгая работа принесла плоды, и дело пошло! А ты думал, мы так и возимся с третьим поколением? О, десятое действует немедленно! Тело реанимируется моментально. Нет никакого инкубационного периода. Десятое поколение — идеальная чума.
— Идеальная? — Слово отдалось желчью на языке.
Она не обратила на него внимания, упиваясь своим откровением.
— Но мы не остановились на этом. Одиннадцатое поколение, правда, разочаровало нас… Зато двенадцатое! — В ее голосе звучали трепет и угроза одновременно. — Достижение века! Вот над чем я трудилась последний год, когда ты оставлял меня в бункере. Убийственный патоген был развит до десятого поколения раньше, чем ты узнал о существовании второго. — Она засмеялась, увидев на лице Голя болезненную гримасу. — Мы не могли в полной мере использовать заразу, пока не найдем противоядие. И вот теперь… О Себастьян, какой огонь у меня в крови! Я чувствую, он течет по жилам!
— Ты… испытала патоген на себе! Превратилась в одно из этих чертовых чудовищ…
— Неужели я такая страшная? — засмеялась она, отошла от щели и приподняла ладонями груди под платьем. — Ты считаешь меня монстром, Себастьян?
— Боже мой…
Лицо Амиры исказилось от гнева, она отдернула руки от груди и ударила ладонями по стене, по обеим сторонам от панели. Ее черные глаза засверкали.
— Бог? Как ты смеешь упоминать Его имя! Твой бог — деньги, ты, жалкий кусок дерьма!
Голь отшатнулся и поднял пистолет.
— Ты не понимаешь, что значит поклоняться Богу. Ощущать Его в каждой мысли, в каждом вздохе! Слышать голос Всевышнего, разносящийся над песками пустыни! Вот истинное блаженство. Ты притворялся, будто читаешь Пророка, чтобы одурачить эль-Муджахида, но тебе не хватило ума и души, чтобы понять священные тексты! Ты думал, будто сделал меня своей шлюхой? Рассчитывал, что я предам своего мужа, свой народ, свою веру ради тебя?
Она плюнула в него, он пригнулся, испугавшись заразы в ее слюне, и направил лазерный прицел ей в лоб. Красная точка светилась, словно индийское бинди.
— Я любил тебя, — произнес Голь слабо. И тут же осознал, что сказал «любил», а не «люблю». Это едва не сломило его. Мысленным взором он видел, как отворачивается от нее и приставляет дуло к собственному виску. Лучше заглушить эту потерю, чем терпеть пустоту.
Но хотя руки у него дрожали, пистолет не шелохнулся.
Амира не обращала на все это никакого внимания.
— Неужели ты не понял? Хотя… ради чего еще тебе быть здесь, Себастьян? — В ее устах его имя звучало как удар хлыста. — Тебе казалось, ты нашел нас, но это мы многие годы искали тебя. Впрочем, не важно, кого именно — любого жадного неверного пса, у которого имеются большие средства. Оказалось, нет ничего легче! — Она засмеялась, наслаждаясь тем, что причиняет ему боль. — Было так просто соблазнить тебя намеками через твоих же шпионов, вовлечь в игру, шаг за шагом… Тебе казалось, что ты сам контролируешь этот проект, а на самом деле план действий до мельчайших деталей разработали я и мой муж. Да… Эль-Муджахид, величайший воин Бога на земле. Истинный солдат Веры, человек, который каждый миг каждого дня живет по заветам Пророка.
— Но… ты… мы…
Она плюнула на пол.
— Что? Я спала с тобой? Это ты хочешь сказать? — От ее тона слова сделались особенно мерзкими. — Я не мужчина, Себастьян. Я не могу идти в битву с ружьями и ножами, как мой муж и его солдаты. Я женщина и вынуждена использовать другое оружие… пусть бесконечно отвратительно и унизительно было открывать свое тело перед тобой.
— Нет, — выкрикнул в ответ Голь, гнев запылал в нем. — Я знаю, ты любила меня. Я знаю.
Он увидел, как безумие в ее глазах померкло, и на секунду лицо Амиры приобрело другое выражение, сонное, зыбкое, уплывающее. Чувство, которое пылало, но угасло… остались только уголья… В следующий миг перед Голем снова явилась жесткая и жестокая личность.
— Каждый день я опускалась на колени, вымаливая прощение у Аллаха, пусть даже все это творилось по Его воле. Ты сделал меня шлюхой в глазах Всевышнего, Себастьян. Сколько смертей ты заслужил за это?
За спиной Амиры послышались возбужденные голоса. Ученые и лаборанты громко переговаривались,
