Первое, что я отметил, когда открыл дверь в комнату для допросов, — вонь. Смердело, как на очистных сооружениях. Парень не шевельнулся. Его голова почти касалась колен. Худой, явно ниже меня ростом, смуглый — испанец или выходец с Ближнего Востока. Черные волосы слиплись сосульками. Оранжевый тюремный комбинезон висел на нем мешком.
Я вошел в комнату, ощущая спиной чужой взгляд. Мистер Черч будет за мной наблюдать, возможно, жуя очередную ванильную вафлю. Дверь за мной закрылась, я обернулся и увидел Ведроголового, который смотрел на меня сквозь стекло. На миг мне показалось, что он улыбается, но затем его лицо исказила гримаса отвращения, будто он ожидал, что на него сейчас прыгнет скорпион. Даже находясь за стальной дверью, агент до смерти боялся заключенного. Мило. Я переложил наручники в правую руку, а левую протянул в спокойном уверенном жесте ладонью вверх. Выглядит это миролюбиво, но делается на случай, если придется блокировать нападение, схватить или ударить.
— Ладно, кореш, — произнес я размеренно. — Мне надо, чтобы ты со мной сотрудничал, — пауза. — Вы слышите меня, сэр?
Человек не пошевелился.
Я обогнул стол слева.
— Сэр? Я хочу, чтобы вы встали и положили руки на голову. Сэр… Сэр!
Никакой реакции.
Я подошел ближе.
— Сэр, я хочу, чтобы вы встали…
И он встал. Его голова дернулась вверх, он вскочил на ноги и развернулся ко мне. Сердце у меня прыгнуло. Я узнал это бледное потное лицо, остекленевшие вытаращенные глаза. Джавад, террорист, которого я убил выстрелом в спину в Балтиморе! Он зашипел по-кошачьи и кинулся на меня. Весил этот тип всего-то фунтов сто пятьдесят или чуть больше, однако ударил меня в грудь с силой пушечного ядра, так что мы оба пролетели через всю комнату и с грохотом врезались в стену. Я ударился затылком, из глаз посыпались искры, но успел стиснуть шею Джавада и оторвать его от себя. Этот ненормальный защелкал зубами, как зверь, пытаясь дотянуться до меня. Его челюсти, смыкаясь, издавали странное фарфоровое звяканье. Он обеими руками вцепился мне в рубаху, стараясь прижаться теснее.
DVD-плеер у меня в мозгу снова и снова прокручивал сцену на складе, где я уложил Джавада выстрелом в спину. Правда, я не проверял, мертв ли он после того, как я всадил в него две пули сорок пятого калибра с расстояния в пятнадцать футов, потому что в значительной степени полагался на свою сноровку. Если у вас с этим проблемы, советую использовать патроны из криптонита.[7] Однако, несмотря на мою уверенность в том, что парень прямым ходом отправился на тот свет, для покойника Он был чертовски шустрый.
Хотя все происходило стремительно, я успел изучить его взгляд. Кривой, яростный, голодный оскал и щелкающие зубы как-то не вязались с выражением его глаз. Совершенно пустых. Ни проблеска сознания, ни намека на осмысленность, ни пламени ненависти. Ничего общего даже с неподвижными зрачками акулы. Его неистовство казалось трюкачеством, потому что за внешним проявлением злобы ровным счетом ничего не скрывалось. Я словно заглянул в пустую комнату.
Наверное, это напугало меня больше, чем челюсти, клацающие в дюйме от моего лица. И тогда я понял, почему другие соискатели не прошли испытания. Они, должно быть, были такие же крупные парни, как и я, столь же крепкие, и, наверное, удерживали террориста, причем достаточно долго. Но, заглянув ему в глаза, сразу проигрывали. Не знаю, удавалось ли Джаваду вырвать кому-нибудь из них горло. Не уверен, что в тот момент они начинали звать на помощь и Черч посылал в комнату Ведроголового и его шайку с электрошоками и дубинками. Но могу сказать одно: этот взгляд едва не вынул из меня душу. Я чувствовал, как останавливается мое дыхание. Будто через мои внутренности по ледяной проволоке пропустили электрический ток.
Я видел ужас и безнадежность. Я видел смерть.
Дело в том, что я знаком с ней не понаслышке. Пусть я не воевал, но Черч был прав, когда говорил, что пережил я немало. Хотя данный случай представлялся особенным… Не просто чем-то ужасным — со страхом я бы справился… Ноя действительно знаю лицо смерти. Я был у постели матери, когда ее унес рак. Она неотрывно смотрела на меня, прежде чем провалиться в зияющую черную бездну, и я видел, как свет и жизнь покинули ее глаза и они превратились в глаза мертвеца. Такое не забывается, этот образ до сих пор пылает в моем мозгу. И именно я нашел Хелен… Она проглотила полбутылки очистителя для канализации и оставила прощальное сообщение на моем автоответчике. Когда я ворвался в ее дверь, она уже ушла и ее глаза погасли.
Я также заглядывал в мертвые лица тех, кого убивал по долгу службы. Два человека за восемь лет, не считая четверых со склада.
В общем, я смотрел раньше в глаза мертвецов, я помню, что в них видел. Ни моя мать, ни Хелен, ни застреленные мной преступники уже ничего не могли почувствовать и выразить — и те ужас и безнадежность, которые а отражались в их зрачках, были моими собственными…
Мертвый взгляд нельзя сымитировать. У многих воинов такой взгляд, потому что они живут в гармонии со смертью. Черч наверняка знал все это. Он знал обо мне все. Он знал содержимое записей моего психиатра. Этот негодяй знал.
Джавад снова дернулся ко мне, его пальцы впивались в мою рубаху, от него разило, словно от падальщика. Нет… неправильно, не так. От Джавада несло, как от падали. Он смердел, как мертвец. Потому что был мертв. Логическая цепочка промелькнула в голове за доли секунды, со скоростью и ясностью, усиленными страхом.
Хотя страх забавная штука. Он может вырвать вам сердце и обнажить ваше горло перед волками, может заставить вас разъяриться и обезуметь, что почти всегда приводит к гибели… или же под его влиянием вы будете действовать хладнокровно. Именно это случается с настоящими солдатами, которые проявляют свои способности в ходе схватки. Как я.
Ко мне полностью вернулось самообладание. Время будто замедлило ход и почти остановилось, в комнате повисла тишина. Были слышны лишь приглушенные удары моего сердца. Я оставил попытки избежать того, чего не в силах был избежать, — меня загнали в угол, и Черч не высылал мне на подмогу чертову конницу, — поэтому я сделал то, что делал Джавад. Я атаковал.
Описав правой рукой широкую дугу, я ударил ладонью, и его голова дернулась вправо с такой силой, что я услышал, как заскрежетали друг о друга шейные позвонки. Такой удар остановил бы кого угодно, ему же он помешал не больше, чем две пули, застрявшие в спине. Однако это на несколько секунд спасло меня от его зубов, а когда Джавад снова повернулся ко мне, я обхватил ногой его ногу и надавил под коленку. Может, он не ощущал боли, но коленный захват есть коленный захват, штука серьезная. Я схватил его за волосы на затылке и шарахнул лицом о стену, раз, другой, третий, еще и еще. Челюсть у него развалилась, однако я вцепился в то, что осталось от его подбородка, накрутил влажные прядки на палец, после чего с силой крутанулся на месте, сворачивая террористу шею. И она не выдержала.
Послышался звучный мокрый
И затем Джавада не стало. Его тело выключилось, словно кто-то выдернул вилку из розетки. Я отступил назад, и он упал.
Я едва дышал, пот ручьями лил по лицу, от него щипало в глазах. Услышав за спиной шорох, я обернулся. Черч стоял, привалившись к косяку открытой двери.
— Познакомьтесь с новым лицом международного терроризма, — произнес он.
Глава 6
— Что это было?
Мы снова сидели за столом. Мне позволили привести себя в порядок в ванной. Я принял душ и надел
