вылезал из ток-шоу с лекционными турне.
— Пони бегают по кругу, дрессировщики — от них?
— Это еще посмотреть, кто за кем бегает. Ты сам-то как, Ковбой?
— Я? Не нравится мне то, как события набирают оборот. И насчет Большого Боба переживаю.
— Мы можем как-то связаться с больницей и навести о нем справки?
— Не следует. Он там под чужим именем, чтобы ДВБ не нашло. За ним присматривает Черч. Будет нас информировать.
У Руди побелели костяшки стиснутых на руле пальцев; через каждые несколько кварталов он на меня озирался.
— Да, — произнес я в конце концов.
— Насчет чего? — якобы не понял он.
— Насчет Большого Боба. И Департамента безопасников. Именно так я себя и ощущаю.
— Ты можешь все выплеснуть. Это нормально.
— В нужное время, — кивнул я. — И в нужном месте.
— А сейчас как бы… не время?
— Нет.
— Даже со мной?
— Руд, — сказал я, — ты мой лучший друг и душевный целитель, поэтому перед тобой я, в отличие от других, как на ладони. Ты можешь меня о чем угодно расспрашивать, и, возможно, когда-нибудь я сам тебе все выложу. Но только не сейчас.
— Тебя сегодня здорово прессует, Ковбой. Ты уверен, что должен все в себе ворошить?
Я в ответ кивнул.
— Когда солдат возвращается с фронта, первым делом на него наседают специалисты-психологи и выведывают все точки излома. Там щупают, сям; выспрашивают, пробуют разговорить, чтобы отделить его от стресса боя, оградить от гула сражения.
— Ага, — сказал он, слегка нахмурясь. — Получается, мы все еще в бою?
— Типа того.
— То есть еще не ясно, кто кого?
— Пока нет.
— Тут что-то большее задействовано, чем ДВБ? Какие-то там русские и иже с ними?
— Иже с ними.
— Ах вон как. И пока не время разбирать полеты?
— Точно.
Он кивнул. Руди вообще лучший из попутчиков. Он знает, когда надо прекратить перетирать тему и как дать человеку свободно дышать даже в тесноте малолитражки. Остаток пути мы ехали молча. От главной автострады свернули на запад, а затем к северу; проехали, словно наугад, паутиной ничем не примечательных дорог, пока Руди не вывернул на какую-то окольную сельскую грунтовку, по которой мы в конце концов и выбрались к возвышенности с небольшим частным аэродромом. После череды поворотов машина выкатилась гуда, где метрах в тридцати стоял изящный «лир джет» — судя по всему, из новых.
Трап был уже спущен, а на его верхней ступеньке сидел пилот, прихлебывая кофе из бумажного стаканчика и почитывая при этом «Форбс». Когда мы припарковались, он свернул журнал в трубку и спустился к нам.
— Капитан Леджер? — Пилот протянул руку. — Марти Ханлер.
— Марти, извините, как? Ханлер? — улыбнувшись, удивленно спросил я. — Уж не писатель ли?
— Он самый.
Руди присвистнул. Шпионские детективы Ханлера неизменно возглавляли списки бестселлеров. Четыре романа были экранизированы; ДВД с тем из них, где играет Мэтт Дэймон, я держал у себя дома.
— Вы как, с нами? — не поверил я.
— Так надежнее, — пояснил он. — Я сам поведу эту птичку.
Руди ошарашенно моргнул.
Ханлера, судя по всему, забавляла наша реакция.
— Мне тут позвонил давний приятель, попросил, чтобы я вас подкинул.
— Приятель? — все так же ошарашенно переспросил я.
— Ну да, ваш босс, Дьякон.
— А он… вы с ним в друзьях?
Ханлеру было под шестьдесят — редеющие седые волосы, кирпичный загар, пронзительно-голубые глаза, безупречные зубы.
— Ребята, — он залихватски подмигнул, — не всегда же я книжки писал.
— A-а, — только и протянул я.
Рукопожатие оказалось крепким, как железо. И вообще выправка у Ханлера была такая, какую я видел лишь у профи старой закалки. Типа «был там-то, делал то-то, схоронил тех-то». Удалая, стало быть, выправка.
— Грузимся, — кивнул он решительно, — Дьякон просил добросить вас до Денвера.
— Ну, удачи, Джо, — произнес Руди.
Я ошеломленно обернулся.
— Как, а ты разве не со мной?
Тот покачал головой.
— Шеф говорит, я ему нужен здесь — помогать разгребать текучку.
— А кто же поможет разгребаться тебе?
— Мой добрый друг Хосе Куэрво.
— Что ж, — вздохнул я. Мы крепко стиснули друг другу руки. — Смотри не высовывайся попусту и стерегись хвостов.
— А ты береги спину, Ковбой.
— Всегда.
— Ребята, быстрее с сантиментами, — поторопил Ханлер. — А то птичку пора поднимать на крыло.
Я в ответ изобразил мах крыльями; тот понимающе улыбнулся. Через три минуты мы уже были в воздухе, держа курс на запад, к Денверу.
Глава 23
Эстер Николс была женщиной нервной. Двадцать лет она отвечала за линию розлива на крупном заводе под Ашвиллом. Она служила здесь и тогда, когда Макнейл выкупил завод у обанкротившейся газировочной фирмы, которая построила цех в пятидесятые; и когда «Гандерсон груп» выкупила у предприятия половину акций во время бума девяностых на минеральную воду. К той поре, как ее из контролера линии повысили до зав производством, она пережила уже три проверки Управления по контролю за продуктами, два аудита и одну забастовку профсоюза транспортников. Все это, разумеется, сказывалось на нервах, но работа есть работа, и производственные шторма лишь закаляли ее характер.
Теперь же она была не на шутку напугана.
И дело не в неулыбчивости инспекторов по контролю за качеством, нагрянувших вдруг от Гендерсона и буквально нависающих над линией на каждом этапе бутилирования. И не в страхе, что налоговая, не ровен час, проведает о новом оффшорном счете, который открыл ей Отто Вирц.
Беспокоило Эстер незнание того, что находится в той воде. Отто вроде говорил, будто все в порядке, но при этом на его изуродованном шрамом лице играла такая улыбка, что Эстер невольно насторожилась.
