За дверями послышались мягкие шаги. Затем входная дверь приоткрылась. Он уловил слабый запах свежей краски.
Хани встретила его, удивленно вскинув брови, — Привет! — сказала она с улыбкой, не успев стушеваться и отпрянуть.
Она стояла босая, влажные локоны, поблескивая, падали на плечи. На ней был изумрудного цвета халат, доходивший до щиколоток, она обворожительно пахла дорогим мылом и шампунем. В одной руке она держала недоеденный стручок, от которого отщипывал маленькие кусочки большой зеленый попугай. В другой — маленький кусочек шоколадного печенья.
Влажные непослушные пряди прилипли к ее лбу, облепили шею. Хани выглядела очень сексуально, свежо, миловидно. Джошуа вспомнил, что он здесь не ради нее, что пришел из-за дочери.
— Вы привели Мистера Райта, — пролепетала она. — Я видела, как он карабкался вверх по вашей пожарной лестнице.
— Это совсем не дружеский визит. — Он вспомнил о причине прихода.
Ее глаза расширились, в них мелькнул страх.
— Вот как? Тогда мне лучше впустить кошку и прикрыть дверь.
Джошуа придержал дверь рукой, не давая ее закрыть. Мистер Райт шмыгнул внутрь. Хани замерла. Птица что-то бормотала.
Ее напряжение вряд ли можно было сравнить с его раздосадованностью. Хани безвольно опустила руку.
— Что же вам угодно?
Он нагловато оглядел ее с ног до головы, затем взгляд остановился на лице, которое не могло быть бледнее. Она неуверенно взглянула на него, да так перепуганно, будто он подосланный убийца.
— Я пришел за своей дочерью, — хмуро произнес Джошуа.
Хани невольно прислонилась к стене, у нее отлегло от сердца.
— Ну, девочки зашли познакомиться. Соседи ведь. Позвали Марио на прогулку.
— Так его зовут Марио? — Джошуа распалялся, подходя ближе. — А фамилия этого Марио?
Ее голос задрожал.
— Его фамилия Родригес.
Джошуа надвинулся всем телом.
— Как и ваша? — Он взглянул на ее правую руку.
Впервые он увидел у нее обручальное кольцо.
— Его мать была итальянкой. Отец — наполовину испанец. — Ее шепот едва можно было разобрать. Иногда это дает интересное сочетание.
— Родригес.., так вы не замужем за этим патлатым юнцом? — Вопрос прозвучал холодно.
Хани тихонько засмеялась, начиная понимать подоплеку его вопросов и нелепость подозрений.
— Замужем.., за Марио? Он, может, и выглядит взрослым, но еще совсем мальчишка.
— А, так он просто живет с вами?
Она смущенно взглянула на Джошуа.
— Вы подумали, что я и Марио… — Не договорив, она смутилась.
— Противный мальчишка, — прокаркал попугай.
— Извините. — Хани метнулась к клетке. — Когда Эмералд так говорит, значит, ему нужно вернуться на насест…
— Птица послушно прыгнула на указанное ей место.
— Почему он живет с вами? — Джошуа прошел с Хани в другую комнату. Прищурился, выражая неодобрение и презрение.
Она стояла к нему спиной.
— Кто? Эмералд? — Ее теперь не волновал вопрос. — Я же сказала — люблю домашних животных.
— Марио! Черт возьми! Почему он здесь живет?
Она медленно обернулась.
— Потому, что он — мой пасынок и я воспитываю его с малых лет.
— А что это вы делали вдвоем в спальне до поздней ночи?
— Вы шпионили за мной?
Его вопрос прозвучал жестче:
— Чем вы занимались?
— Смотрите сами! — Она раздраженно повернулась и широко распахнула дверь спальни.
Запах сохнущей краски наполнил комнату. Джошуа увидел свежепокрашенные белые стены, подоконники цвета зеленого яблока (такого же цвета рамы) и разостланные по всему полу газеты.
Оказавшись в дурацком положении, Джошуа плюхнулся на диванчик. И хотя был очень смущен, но чувствовал неимоверное облегчение.
Не представляя, что сказать и как поступить, Джошуа какое-то время упорно разглядывал пол.
Он так несправедливо судил о ней… Оставалось забрать Хитер и удалиться.
Мягкий голос Хани прервал молчание:
— У Марио много подружек его возраста. Я думаю, вам должно быть неловко за подозрение.
— Я беспокоился за свою дочь.
— Так, значит, вы пришли сюда.., только из-за дочери? А как же ваша ночная слежка за окном моей спальни? Что-то не стыкуется.
— Черт подери! Что вы на меня давите? Я намеревался держаться от вас подальше. Я знаю, что у вас сложилось обо мне превратное мнение, а у меня — о вас.
— Да. — Она произнесла «да» таким упавшим голосом, что внутри его все перевернулось. — Да, конечно, знаю.
Но если быть честным, она была не так уж не права. А тут еще стояла так близко от него в халатике, под которым, наверное, ничего не было. Она влекла, и он не мог удержаться, чтобы не обнять ее за талию. Ревность испарилась, а вместо нее возникло чувство симпатии к ней.
Ее мышцы напряглись. Она задержала дыхание, но пальцы на ее талии были так нежны и деликатны, что она не сопротивлялась.
— Расслабься, — пробормотал он, пытаясь не показать волнения, — просто расслабься.
— Тебя трудно ослушаться.
Медленно, молча он привлек ее ближе и уткнулся головой в живот.
От нее исходило ласковое тепло. Ее сладострастие окутывало, заполняло его новым желанием. Он сгорал от нетерпения усадить ее к себе на колени, покрыть поцелуями, сделать нечто большее.
Как-то сами собой ее теплые пальцы нырнули в его густые черные волосы, потом неуверенно коснулись бровей.
— Джошуа, мне хотелось увидеть тебя, — призналась она сдавленным от волнения голосом. — Порой я тоже всматриваюсь в окна твоего дома.
Ее страшило это признание.
— Прости меня, — сказал он. — За то, что говорил, за то, как поступал.
— За то, что подумал, — шепотом добавила Хани.
— За то, что подумал, — согласился он. — Когда Хитер вернется, скажи ей, чтобы шла домой.
Хани согласно кивнула.
— Тебе не стоит беспокоиться о Хитер и Марио.
Он увлекается девушками постарше.
Джошуа уже стоял у двери, когда Хани неуклюже сменила тему разговора:
— Мне.., мне просто хотелось знать, есть ли в твоей жизни кто-то новый. Ну.., новая женщина?
Он быстро взглянул на нее; Хани покраснела от стыда, понимая, что это чересчур резкий поворот.
Трудно не заметить, что она проявляет к нему явный интерес. Чуть улыбнувшись, он ответил:
— Боюсь, что есть.
— А как она выглядит?
— Она довольно миловидная.., по-своему.
— Кто эта счастливица? — голос был кроткий и печальный.
