— Потому что я спрашиваю.
— Знаешь, что самое странное? Я взяла два месяца за свой счет — неслыханное дело в моей фирме — и приехала сюда подумать о своей жизни. Впервые я позволила себе такое, и мне не хочется возвращаться домой. Я устала от того человека, которым была дома. А сейчас мне хорошо, здесь, с тобой. Просто безумие!
— Я чувствую примерно то же самое. С тобой необыкновенно легко.
Нико смотрел ей прямо в глаза, и Кара потупилась.
— Могу поспорить, ты говоришь это всем своим клиенткам.
— Нет, — резко ответил он.
— Прости, — прошептала Кара. — Можно я тоже задам тебе личный вопрос. Нет-нет, ты не обязан отвечать. В своей настоящей жизни, ну… когда ты не работаешь жиголо… Мне просто интересно, жиголо влюбляются?
— Да. Я был женат и очень любил свою жену.
— А ты работал, когда был женат?
— Я был верен ей во всех смыслах, если ты об этом. До самой ее смерти.
— Она умерла? Прости, ради бога!
— Сегодня ровно два года. Это была автомобильная авария. Она была беременна. Я не знал об этом — мне сказал доктор, который пытался ее спасти.
— Мне очень жаль.
— Здесь, в Равелло, мы провели медовый месяц. Я приезжаю сюда в годовщину ее смерти. Здесь живет моя бабушка. Так что я навещаю и ее. Она очень тревожится за меня. Впрочем, остальные члены семьи тоже — они хотят, чтобы я как можно скорее забыл жену и думал о будущем.
— Но ты еще не готов.
— Мой отец умер несколько лет назад, но мать не позволила горю сломить ее, поэтому она не понимает меня.
— Люди разные, и в разном возрасте вещи воспринимаются неодинаково. Но одно я знаю точно: каждый имеет право чувствовать так, как он чувствует.
Он поднес руку Реджины к губам.
— У тебя прекрасная улыбка. Впервые после смерти жены я чувствую умиротворение, как будто я наконец смирился с прошлым. Я не понимал, когда моя мать говорила, что мир праху мертвых, а живые должны жить, пока не увидел тебя.
— Я рада, что ты чувствуешь себя лучше. — Она легонько пожала его руку. — Уверена, ты все равно счастлив, что любил ее, что она была в твоей жизни, как ни тяжела потеря. Я даже завидую тебе немного — мне кажется, я так пока и не знаю, что такое настоящая любовь. Мои серьезные отношения с мужчинами как-то тускнели, тускнели и сходили на нет.
Нико продолжал держать ее за руку и с любопытством ждал продолжения.
— Поэтому я здесь тобой. С жиголо.
На скулах Нико выступили желваки.
— Не могли бы мы больше не говорить о моей… работе.
— Извини. Я никогда не смогу заплатить тебе за то, что ты уже сделал — поговорил со мной.
— Говорят, исповедь целительна для души.
Нико встал и вернулся в спальню. Остановившись у туалетного столика, он взял в руки картину.
— Тебе нравится? — спросила Кара.
— Очень. Она напоминает мне пляж около дома моей бабушки. Бабушка — эдакая черная овца в нашем роду, и мне было запрещено с ней общаться. И кем? Моей матерью, ее дочерью. Моя мать настолько правильная личность, насколько бабуля — скандальная.
— А они знают, чем ты занимаешься?
— Нет. — Нико поставил картину на место.
— Они бы не одобрили?
— Моя бабушка за любовь во всех ее формах.
— А мать?
Нико промолчал.
Они неторопливо поели, потом Нико взял ее за руку и подвел к кровати. Он медленно снял с нее халат, а она потянулась руками к молнии на его джинсах. Она стала лихорадочно стягивать с него одежду и покрывать поцелуями все тело. Когда степень его возбуждения достигла пика, Кара засмеялась, а Нико предостерегающе прошептал:
— Кара, ты довела меня до такого состояния, что я забыл, каков был твой план. Там был пункт о том, что я должен сделать тебе массаж и заняться с тобой любовью медленно?
— Не помню. Забудь о планах.
Мгновение спустя их тела слились воедино и задвигались в извечном ритме любви.
— Быстрее, — как в угаре повторяла Реджина. — Да, да, да…
— Я должен сбавить темп.
— Нет! Быстрее!
Они достигли пика одновременно, обессиленные и покрытые испариной.
— Я не смогу встать и сделать хотя бы шаг, — прошептала она блаженно и засмеялась. — Ты и впрямь очень хорош!
— Ты неповторима!
— Значит ли это, что мы можем повторить?
ГЛАВА ПЯТАЯ
Лямки больно врезались в плечи Реджины. Рюкзак, казавшийся таким легким всего несколько часов назад, когда они с Нико только начинали восхождение по туристической тропе, теперь был просто свинцовым.
Предлагал же Нико понести ее рюкзак, так нет — настояла на том, чтобы самой тащить его!
— Стой! Мне нужно отдохнуть. — Ноги у Реджины дрожали, и она со стоном опустилась на камень. Перед ней открывался потрясающий вид почти отвесной скалы и ярко-голубого моря, простиравшегося далеко внизу.
Нико помог ей стащить с плеч тяжелую ношу.
— Хочешь вернуться в отель?
— Нет. — Хотя идея вернуться в номер была не так уж плоха.
После того как они много часов подряд занимались любовью, а потом уснули в объятиях друг друга, она проспала бы до полудня, если бы не услышала, как Нико заказывает еду в номер. Сделав заказ, он вернулся в постель и стал целовать ее — какой уж тут сон.
— Я не могу позволить тебе понапрасну тратить время и не прогуляться вдоль побережья Амальфи.
— Это называется тратить время? — с мечтательной улыбкой спросила Реджина. — Я вовсе так не считаю.
— Эта проулка — номер один в твоем списке.
— Ты читал мой список?
— Пока ты спала, — с улыбкой признался Нико. — Ты никогда себе не простишь, если не выполнишь все, ради чего сюда приехала.
— Но я выполняю. — Реджина погладила его живот, спускаясь все ниже.
— Ты был прав, — признала Реджина. — Здесь просто прекрасно. Спасибо, что уговорил подняться сюда.
— Когда ты сказала, что приехала сюда, чтобы пройти по «Тропе Богов», у меня не осталось
