Джесс уже не испытывала никакого энтузиазма. Она бы сейчас с большим удовольствием сбросила чертову косилку под гору, если бы не мысль о самодовольной ухмылке на мальчишеской физиономии Уолли. Вечно это мужское самодовольство!
Он же предупреждал ее. И как все мужчины, этот сопляк шовинист не будет даже скрывать своей радости, что оказался прав.
При воспоминании о том разговоре, когда она подбивала Уолли на это дело в обход службы при отеле, ее передернуло.
— Бензокосилка чересчур тяжелая штуковина. Не женское это дело — тащить ее на гору, — заявил Уолли.
«Не женское это дело...» Ее тошнит от тупого мужского чванства!
Его взгляд скользнул вдоль ее тела, задержавшись на этих выдающихся вперед холмах, как магнит притягивающих мужские взоры...
— Подождите, скоро вернется Хасири, — сказал он.
— Еще чего! Если бы я всегда дожидалась каких-то там хасири, я бы ничуть не преуспела в жизни.
Тут Уолли выпустил ручки косилки, и она оказалась полностью в распоряжении Джесс. Оторвав взгляд от ее бюста, он посмотрел ей в глаза. Уолли был слишком мягкотелым, почти никогда не проявлял твердости. Хотя с Джессикой, с ее характером, вряд ли кому удавалось сладить. Она могла вить веревки из всех уолли в мире, так, во всяком случае, ей казалось.
Она вовсе не была мужененавистницей, сколько бы ни утверждали это на протяжении всей ее жизни представители сильного пола. Просто слишком рано — начиная с ее раскрасавца и умницы папаши — она поняла, что их брату доверять нельзя. Дальнейший опыт только укрепил ее в этом мнении.
Джесс провела рукой по влажному лбу. Тропический лес кишел мириадами насекомых — среди них попадались огромные прожорливые экзотические монстры, от которых трудно было обороняться. Вдруг ей, как никогда раньше, захотелось выпить чего-нибудь холодного и залезть под душ: Как было бы хорошо очутиться сейчас в коттедже со своей помощницей и Лиззи!..
Рядом в чащобе хрустнула ветка. Джесс напряглась. Впервые ей в голову пришла мысль о том, как далеко она забралась, как вокруг пустынно и как угрожающе темнеет лес.
Она приехала на этот остров и не переставала задавать вопросы о своей сестре, которая умерла насильственной смертью.
Джесс почувствовала холодок внизу живота — верный признак страха. Так преследуемый ощущает, что за ним охотятся. Инстинктивно она понимала, что это не может быть мальчишка — абориген двигался по джунглям совершенно бесшумно. Тот, кто вздумал пугать ее, был гораздо крупнее и неуклюж.
Джесс сглотнула. Вообще-то она не относилась к тому типу женщин, которые визжат и падают в обморок при первой же опасности, — презирать таких отец приучил ее с детства. Разве она боялась чего- нибудь в трущобах Калькутты, где провела последние два года? Правда, там ей были хорошо знакомы все закоулки. Да и если на то пошло, при всей их перенаселенности и грязи они были не опаснее любой улицы в Америке после захода солнца. Тягостная тишина повисла в лесу. Зеленогрудые попугаи, беспрестанно издававшие гортанные крики, затихли. Все здесь было чуждо Джесс: и эта страна, и этот остров, и эти джунгли, таящие в себе опасность. Она напряженно вслушивалась в пугающую тишину.
Что-то ослепительно белое мелькнуло среди ветвей.
Джесс вскрикнула и отпрыгнула в сторону, когда ее щеки едва не коснулось крыло.
— Трусливая гусыня! — обругала она себя при виде ядовито-желтого какаду, грациозно планирующего с вершины дерева. — Это же просто птица.
Она отпустила косилку, и та покатилась к краю двухметрового обрыва.
«Поаккуратнее с этой штуковиной, сударыня, — вспомнила она напутственные слова Уолли. — Хотите верьте, хотите нет, но это единственная работающая косилка на всем острове». «Я всегда ответственно отношусь к вещам, которые беру», — заверила она его.
Джесс рванулась за косилкой, схватив ее за ручки в тот самый момент, когда та угрожающе наклонилась над обрывом. Она подождала, пока установится равновесие, и осторожно потянула косилку на себя, но одно колесо застряло в расщелине между двумя камнями.
И в этот момент раздался явственный звук, который мог принадлежать только человеку. Кто-то за ее спиной оглушительно чихнул:
— Апчхи!
От неожиданности Джесс подпрыгнула, и косилка наклонилась еще более угрожающе.
— Апчхи! — чихнул кто-то во второй раз и тут же выругался: — Ах ты черт!
От ужаса у нее мурашки побежали по коже.
Здесь
Кто?..
Неизвестно откуда появившееся темное облако скрыло солнце.
Джесс что есть силы тянула косилку на себя, но та не поддавалась. Если она сейчас отпустит ручки, то косилка свалится. Если не отпустит...
Не в первый раз за двадцать девять лет в нужный момент ее выручала смелость.
— Эй, кто там? Выходи, — спокойным голосом произнесла она, — и помоги мне с этой чертовой косилкой.
Никакого ответа. Даже чихать перестали. Только громко стучит сердце. Только тишина — плотная, обволакивающая, как жара, как ужас. Только одна бензокосилка, тяжеленная, будто свинец; колесо ее выкатывается из расщелины, и косилка медленно, но неумолимо ползет вниз по высокому скользкому обрыву и тащит Джесс за собой в разверзшуюся мрачную пропасть.
Она вскрикнула, почувствовав, как колесо съехало с края обрыва. И в этот момент, прежде чем она успела обернуться, чья-то рука железным обручем обхватила Джесс за пояс, прижав к бокам ее руки. Она ощутила чье-то прикосновение к ее груди.
Это было самое уязвимое место Джесс. Она не выносила, когда ее лапали за грудь.
Она выпустила косилку и проводила взглядом ее падение в пропасть. Тут чья-то грубая рука зажала Джесс рот.
Тело ее оказалось заключенным в тиски. Гора мускулов и костей не оставила ей ни единого шанса на то, чтобы освободиться.
— Перестань драться со мной, ты, идиотка! Я ничего плохого тебе не сделаю!
Смутно знакомый низкий мужской голос... Она напрягла все силы, но создала видимость, что перестала сопротивляться.
Нападающий ослабил хватку, и это явилось его ошибкой: Джесс была обучена восточным боевым искусствам, и дальше действовал чистый инстинкт.
Вцепиться зубами в черные от загара пальцы, совершить резкий поворот. Ударить коленом в пах, пяткой — в солнечное сплетение.
Он скрючился от боли. Она ударила его в голень. Потеряв точку опоры, бородатый гигант рухнул с обрыва вслед за косилкой.
Падая, он ревел, как раненый бык.
Пока с тяжелым стуком не достиг дна пропасти.
Хотя Джесс уже четыре года не слышала голоса Теда Джексона — она вышвырнула его из дому в ту последнюю встречу за осточертевшие обвинения всех женщин в том, что они вечно суют нос не в свое дело, носятся по свету, как табун взбесившихся кобылиц, притворяясь, будто оказывают ближним неоценимую услугу, тогда как на самом деле бегут очертя голову от своих личных проблем, — сейчас она поняла: никакое другое существо из живущих на земле не могло издать такой вопль отчаяния и бешенства, кроме него.
Наступила абсолютная тишина.
Затем вскрикнул попугай. Далеко в сверкающей ряби океана мелькнул одинокий парус виндсерфинга.
Джессику трясло с головы до ног, но она еще по-настоящему не осознала, что произошло, пока не
