Джордану этого мало. Неужели вы не понимаете? Ей нужен Джордан-знаменитость. Ей надо, чтобы ее видели с ним, чтобы ею восхищались, ей завидовали и говорили о ней. Вы же любите Джордана-человека. Вы не хотите демонстрировать своих чувств к нему, они слишком сокровенны. Потому он и хочет, чтобы вы вернулись. Только вы подлинное сокровище в его жизни, вы и его музыка.
Джини глубоко вздохнула и крепко схватилась за его руку.
– Вы очень добры, вы действительно ведете себя как мой брат, Джеймс, признаетесь в этом или нет.
– Никому не говорите, иначе вы подорвете мою репутацию.
– Пусть это останется нашей тайной, – прошептала она, поднялась на цыпочки и коснулась его щеки нежно, как сестра.
В это мгновение позади них раздался холодный голос, при звуке которого голова Джини непроизвольно дернулась.
– Вот ты где, Джини! – Его ладонь легла на ее запястье, как бы утверждая право собственности. Он выдавил улыбку и сказал: – Джеймс, мне нужно было подумать, прежде чем приглашать тебя. Неужели ни одна молоденькая актриса не поймала тебя? – Слова звучали нарочито весело, но Джини знала, он не шутит.
– Спаси Господь, – сухо ответил Джеймс. Он понял намек и оставил их, присоединившись к другим гостям. (Когда через некоторое время Джини увидела его, он, казалось, ужасно скучал. Сладострастная Фона висела на его руке, ни на минуту не закрывая рта.)
Когда Джеймс ушел, Джордан прошептал на ухо Джини:
– Почему ты так задержалась наверху?
От его теплого дыхания у нее зазвенело в ушах. Она вздрогнула, болезненно ощутив, что рядом с ней мужчина, презирая себя за эту уязвимость.
– Я боялась, – наконец ответила она твердо.
Пальцем он коснулся кончика ее носа, и сердце ее затрепетало под его горячим взглядом.
– Боялась? – Его голос был полон доброты. – Наверное, каждый боялся бы в первый раз. Но тебе не нужно бояться.
– Я здесь чужая.
Скованность и холодность ее тона начали выводить его из себя.
– Опять все то же. Ты моя жена.
– Нет.
– Назови день.
– Но, Джордан, это не так просто.
– Для меня это просто. – Он потащил ее за собой на площадку для танцев. Крепко сжимая ее в объятиях, Джордан сдерживал свой гнев. – Ты хочешь заставить меня ждать всю жизнь?
– На нас смотрят, – прошептала она.
Но он только крепче обнял ее, прижимая с такой силой, что ей стало больно. С дрожью она осознала, какую власть над ней имеет его мужественность.
– Пусть смотрят, – пробормотал он, склоняясь над ней.
– Я не умею танцевать, как Фелиция.
– Это мне меньше всего нужно.
– Ты, похоже, прекрасно развлекался с ней.
– Это была идея Фелиции.
– Но ты уступил.
– Я не мог найти тебя. – Его губы прижались к волосам у нее на виске. – Послушай, Джини, это ничего не значит.
– Для меня значит.
– Прости, любимая.
– Ты с ней был так сексуален, – в ее шепоте слышалась боль.
– Я держался так, как обычно на сцене. Я играл. Это мой имидж. Я ведь призван развлекать. Вот и все.
А если имидж и есть настоящий Джордан? Или теперь перед ней человек?
Он отодвинул голову от ее лица, чтобы лучше было видно выражение ее глаз. Почему вдруг ей стало трудно дышать? От его мягких уговоров? Или от танца? Все равно, перед ним нельзя устоять. Она опустила голову, стараясь вырваться из-под власти его глаз, перевела взгляд на третью пуговицу его рубашки.
– Если хочешь, я разорву договор с Фелицией, несмотря на то, что мне это будет стоить целое состояние и она превосходно разбирается в своем деле.
– Да, я понимаю…
– Перестань. Она меня не интересует как женщина, и я никогда больше не буду с ней танцевать, если это так тебя расстраивает.
