Он оборвал ее:
– Я тоже не думал.
– Джордан, я приняла решение и ухожу.
– И я принял решение, – буркнул он и, подхватив ее на руки, перекинул через правое плечо, будто мешок картошки.
– Отпусти меня! – завопила она. И забилась в его руках. Каблуки летали в воздухе, кулачки молотили его по спине, по плечам.
Несмотря на ее сопротивление, он зашагал к выходу.
– Джеймс, не позволяйте ему так поступать со мной! – кричала Джини.
– Доверьтесь моим братским чувствам, дорогая Джини. И поберегите мой плащ. Я шил его на заказ.
– Джеймс! – в ее возгласе слышалось негодование.
Едва Джордан вышел из зала, репортеры обступили его со всех сторон.
– Да помогите же кто-нибудь! – прошипела Джини.
Маленького роста толстяк схватил Джордана за руку.
– Нельзя так обращаться с ней, Джекс, независимо от того, кто вы такой.
– Убирайтесь!
– Я сказал, поставьте ее на землю.
– А я сказал, убирайтесь с дороги!
К счастью, несколько человек из охраны Джордана пришли ему на помощь: они отнесли Джини из здания аэропорта к ожидавшему их лимузину.
– Меня похищают! – продолжала кричать Джини, а в это время пять видеокамер спешили запечатлеть все подробности.
Джордан втащил ее в машину, и та рванулась в темноту со скоростью выпущенной пули.
– Куда ты меня везешь? – тихо, умоляющим тоном спросила Джини. Она оторвала голову от кожаной подушки сиденья и посмотрела на его четкий профиль, волосы, черные, как ночь, загорелую кожу на грубоватом лице, беспощадно сжатые губы. Волны ужаса затопили ее от такого жестокого обращения с ней.
Джордан смотрел в окно на пролетающие мимо огни, ничего не отвечая.
Проехав совсем немного, они остановились, и Джордан, стальной рукой обхватив ее запястье, вытащил Джини из машины. Его самолет стоял у взлетной полосы.
Грубо дернув Джини за руку, он заставил ее повернуться к нему лицом. На лбу у Джордана выступила испарина, сильное тело было напряжено от ярости, как натянутая струна.
– Если ты думаешь, что я с тобой куда-нибудь полечу, когда ты в таком состоянии… – начала она.
– Именно так и будет.
Что-то в ней сжалось от страшной ярости, бушевавшей в его глазах.
Он прижал ее к себе. Она попыталась сопротивляться, но безрезультатно. Как бы в наказание его губы обрушились на ее рот, заглушив возглас протеста. В этом грубом натиске Джини ощутила полное горечи желание и гнев на самого себя за это желание. Он как будто пытался вдавить ее хрупкое тело в свое: ее ноги прилипли к его мускулистым бедрам, а груди расплющились о его твердые мышцы.
Потом, так же неожиданно, Джордан оторвался от нее.
Губы Джини распухли и заболели, она поднесла руку, чтобы утишить боль. Сверкающий взгляд вонзился в ее лицо. Он наблюдал, как ее пальцы нерешительно касаются трепещущих губ.
Каждая клеточка ее тела кричала от острого осознания его присутствия, от воспоминания о его поцелуе.
Он обхватил ее лицо руками, но теперь пальцы его были нежнее, как будто даже в ярости он пожалел, что причинил ей боль.
– Ты ничего не выиграешь, если будешь воевать со мной, – прорычал Джордан.
Казалось, что-то в ней оборвалось. Она почувствовала силу его больших рук на своем маленьком лице, мощь возвышавшегося над ней тела.
Он прав, воевать с ним бессмысленно. Она склонила голову, как бы признавая свое поражение, и позволила отвести себя в самолет.
Только когда они уже выруливали на взлетную полосу, Джордан отпустил ее руку.
– Пристегни ремень, – скомандовал он мрачно.
Джини замешкалась, потирая руку, которую он так сильно сжимал, и тогда он сам перегнулся через ее кресло и пристегнул ее ремень.
– А что потом, Джордан? Насилие? – ее голос дрогнул, выдавая, что она только храбрится.
– Черт побери, Джини, не толкай меня на крайности. – Его пальцы безжалостно вцепились в хрупкие плечи. – Я чуть не убил тебя за то, что ты сделала сегодня вечером. Когда я увидел, как ты танцуешь с Джеймсом… Мне захотелось умереть. Мне нестерпимо даже представить тебя с другим мужчиной. Я пожалел, что когда-то встретил тебя, верил тебе и что вновь тебя нашел. – Он заглянул в испуганные глаза
