песке около нее лежали лишь пустые раковины моллюсков. Николь удовлетворенно вздохнула.
Солнце село. Шум вокруг стих, все сосредоточенно поглощали моллюсков. Кто-то разжег костер. Николь смотрела на пляшущие языки огня. После сытной еды она чувствовала легкую дремоту.
— Можно к вам присоединиться? — услышала она голос Джеймса и вздрогнула от неожиданности.
Отвечать не было сил, поэтому она лишь молча кивнула.
Джеймс свернулся на песке у ее ног. Так животные обычно располагаются на отдых.
— Вы сегодня прекрасно поработали. Спасибо.
— Не стоит, — ответила Николь.
Странно было слышать от него эти простые слова. Непонятно почему, она внезапно почувствовала холод одиночества.
— Вот… опять вы о чем-то мечтаете. Можно спросить, о чем?
— Вообще-то ни о чем особенном. Боюсь вас разочаровать, но, кажется, я просто объелась.
— Тогда обязательно надо пойти прогуляться. Он вскочил на ноги, протянул ей руку.
— Пошли, маленькая лентяйка, и никаких отговорок.
Николь приняла его руку, вздрогнув от этого прикосновения. Он быстро отпустил ее руку, и Николь почувствовала острое разочарование. Странные вещи творились с ней сегодня…
Они медленно шли по берегу. Как по мановению волшебной палочки, на небе показалась луна, проложив по воде серебряную полоску света. Как дорожка, ведущая в сказочную жизнь, пришло в голову Николь.
Некоторое время они шли молча. Джеймс — сунув руки в карманы, опустив глаза в землю, Николь — пытаясь справиться с охватившим ее смятением.
Наконец он прервал неловкое молчание:
— Вы меня не очень жалуете, правда?
Николь, удивленная этим неожиданным вопросом, не знала, что ответить. Еще несколько недель назад она, наверное, могла бы сказать что-то определенное, но не сейчас. Поэтому вместо ответа задала встречный вопрос:
— Почему вы так стремитесь во всем побеждать? Не теряется ли из-за этого удовольствие от жизни?
В ту же минуту она пожалела о своих словах, хотя Джеймса они, по-видимому, не обидели.
— Я отвечу на ваши вопросы в обратном порядке. Да, иногда состязания лишают жизнь удовольствия. Но иногда это — единственное, что придает жизни интерес. Все зависит от обстоятельств. Что же касается первого вопроса… боюсь, на него не так легко ответить.
— Извините, мне не следовало спрашивать.
— Нет, нет, Николь, вы заслуживаете ответа. Просто я не уверен, что смогу ответить так, чтобы было понятно. — Он помолчал, по-видимому, подбирая слова. Николь поняла, что он не привык говорить о себе. — Наверное, это связано с детскими впечатлениями. Моя мать умерла, когда я был совсем маленьким.
— Моя тоже.
— В самом деле?! Но мне казалось, что вы…
Совсем другая? Это он хотел сказать?
Он не закончил фразу, и Николь так и не узнала, что же он имел в виду.
Джеймс остановился, поднял камешек, бросил в море. Камешек описал дугу. Где-то вдалеке Николь услышала всплеск.
— Воспитывал меня отец, — продолжал Джеймс, — холодный, бесстрастный человек, заинтересованный лишь в том, чтобы я узнал цену тяжелого труда. Хотя наша семья была обеспеченной, мне никогда не давали карманных денег. Я их зарабатывал. Трудился в нашем поместье. Валил деревья и всякое такое. Делал всю тяжелую работу. У нас в имении целые километры полуразрушенных каменных оград… знаете, как почти везде в Новой Англии. Так вот я их восстанавливал — десять центов за десять футов ограды. Николь даже задохнулась.
— Но это означает, что вы должны были перестроить сто футов ограды, чтобы заработать всего один доллар!
— Да, это был рабский труд. И, тем не менее, я должен отдать должное своему старику. Я и по сей день помню, что цена доллара — это пот и боль в мышцах. Теперь-то я зарабатываю кучу денег, но я их действительно зарабатываю тяжким трудом. Можете не сомневаться.
Внезапно ее осенило.
— Вы, должно быть, и сейчас перестраиваете те стены? — Он кинул на нее быстрый взгляд.
— Как вы догадались?
Николь не ответила… Вот, значит, каким образом ему удается поддерживать такую хорошую форму! Он продолжал вспоминать:
— И за мое образование отец тоже не платил. Летом я обычно работал на заводе, на автоматических линиях. И даже учась в школе, я работал. Мыл посуду, натирал полы.
Это переворачивало все ее представления о нем как, об избалованном ребенке, выросшем в богатстве, рожденном для того, чтобы повелевать.
Он остановился, снова бросил в воду камешек, как бы прогоняя горькие воспоминания.
— Но Фрэнк говорил, что вы защищали диплом. А это ведь дорого стоит.
— Да, докторская степень по аэронавтике стоит недешево. Мне платили стипендию, но в основном я расплачивался армейскими деньгами.
— Вы служили в армии?!
Николь не могла себе представить, чтобы он подчинялся чьим-то приказам.
— Четыре года в авиации. — Он произнес это с неожиданной горечью.
— Там вы и научились летать?
— Нет, права пилота я получил в шестнадцать лет.
Как же много он успел в своей жизни!
— А сколько вам сейчас?
— Тридцать четыре.
Тридцать четыре… Николь прикинула разницу в возрасте между ними. Она еще играла в садике с детьми, а он уже учился в колледже. И еще кое-что пришло ей в голову. Он, наверное, служил во Вьетнаме. Этим, должно быть, и объясняется горечь, прозвучавшая в голосе минуту назад. И вероятно, по этой же причине он отказался от производства военных самолетов.
Они уже отошли далеко от остальных. Никого больше не было видно. Песчаный пляж кончился, уступив место валунам и галечнику. Несколько минут они молча перепрыгивали с камня на камень.
— А вот так вы можете? — подзадорил Джеймс. С легкостью, неожиданной для человека его роста и телосложения, он совершил акробатический прыжок через сложное нагромождение камней и приземлился, на большой валун.
Николь легко повторила все его движения. Ноги ее двигались как в танце, как будто бы сами по себе. С торжествующим возгласом она опустилась на камень рядом с ним.
На короткое мгновение они оказались почти вплотную друг к другу. Николь замерла, затаила дыхание. Осознала, что жаждет его объятий. И в первый момент ей показалось, что сейчас это произойдет. Глаза его сверкнули жарким пламенем, затем этот огонь погас. Тень печали легла на его лицо. А может быть, ей просто так показалось в темноте.
— Неплохо, — небрежно заметил он. — Скажите, Николь, до каких пор вы собираетесь состязаться со мной?
Не дожидаясь ответа на этот загадочный вопрос, он спрыгнул с валуна и пошел дальше по кромке берега.
С ужасающей ясностью прозрения, какое случается не чаще одного-двух раз в жизни, Николь поняла, что наступил решающий момент. Она сознавала, что ей не следует идти за ним. Надо повернуть назад, вернуться к остальным, к прежней жизни, безопасной и предсказуемой. Разве можно связывать свою жизнь с таким сложным человеком и при этом остаться невредимой?
