— Послушайте, в общем-то, вы неплохая девушка, поэтому я буду с вами откровенна. Мы с Джимми уже давно в близких отношениях. И очень скоро собираемся объявить о своей помолвке. Возможно, сейчас он не прочь поразвлечься с вами. У него тоже есть свои маленькие прихоти. Однако когда они проходят, он всегда возвращается к реальности. А реальность для него — это я. Так что, если не хотите неприятностей, держитесь от него подальше.
С этими словами она повернулась и пошла через пропускной пункт к «Уорлорду». Николь, вся дрожа от ярости и унижения, следовала за ней на некотором расстоянии. Но все-таки успела заметить, как та кинулась к удивленному Джеймсу и заключила его в объятия.
Николь промчалась мимо них, поднялась на палубу, спустилась через люк в камбуз, швырнула ящик на пол рядом с небольшой плитой.
Много лет в близких отношениях… объявить о помолвке… маленькие прихоти…
Возможно ли, что она, Николь, совсем ослепла от любви? В последнее время она как-то совершенно забыла о Шейле, вычеркнула ее из памяти. Но Джеймс, возможно, не забыл…
Мысли путались. Она не знала, что думать. Джеймс был так нежен с ней, так искренен. Она уже поверила в то, что он действительно любит ее. Но если верить Шейле, они почти помолвлены с Джеймсом. Как бы то ни было, он всегда сможет поступить так, как ему заблагорассудится. Для него открыты все возможности. Надо было бежать, спасаться, пока не поздно. А теперь уже поздно. Не спастись. Ведь не бросишь же команду в последний момент.
В тоске она поднялась на палубу. Заняла свое место, стараясь смотреть только вперед. Если у них там, на берегу сейчас трогательная сцена прощания, она не желает этого видеть.
Наконец раздался голос Джеймса: — Снимаемся с якоря!
Николь послушно размотала причальный трос, открепила от планки, бросила на берег. «Уорлорд» плавно отошел от пристани под прощальные крики зрителей и дружные пожелания счастливого пути.
Через минуту они оказались в центре гавани Нью-Порт. Весь город открылся перед глазами. Порты, бесчисленные корабли, лебедки, военно-морская база, необыкновенной красоты дома и лужайки, сбегающие к воде. Николь смотрела на все это с какой-то странной отрешенностью. Обычного подъема, который она всегда, испытывала, выходя в море, сейчас не было. Она могла думать лишь о том, что Джеймс снова предал ее.
Вскоре они уже миновали Форт Адамс и вышли в открытое море. Джеймс отдал команду поднять паруса, и Николь взялась помогать остальным. Бесстрастное лицо ее ничем не выдавало душевную муку.
Через два дня жизнь на яхте вошла в привычную колею. На Николь Фогги возложил сравнительно нетрудные обязанности: она несла дневную вахту. Следила за переменой ветра и в зависимости от этого соответствующим образом ставила паруса. Палуба качалась, ускользала из-под ног. Николь двигалась с крайней осторожностью, балансировала, хваталась за поручни и перекладины. Страшно было даже подумать о том, что произойдет, если она не удержится на ногах и упадет за борт. Никто, возможно, этого и не заметит.
Сейчас все думали только об увеличении скорости. Никакие жертвы для этого не казались чрезмерными, ни одна возможность не упускалась. В те часы, когда вахта кончалась и не нужно было балансировать на палубе, Николь следила за парусами из кубрика, неустанно подправляя их, чтобы не пропустить ни малейшей перемены ветра, которую можно было бы использовать для увеличения скорости.
Она занималась этим с удовольствием. Каждая минута такой работы доставляла ей истинное наслаждение. Паруса грациозно плескались на ветру, ослепительно белые в солнечных лучах. Когда подняли огромный многоцветный спинакер, он, казалось, закрыл собой пол неба. «Уорлорд» с бешеной скоростью несся по волнам, оставляя позади грохочущий белый хвост пены. По ночам плеск воды убаюкивал Николь. И всегда, постоянно, каждую минуту, вокруг было море. То спокойное, то бурное, то сверкающее, изумрудно- голубое. Всегда одно и то же — и всегда разное.
Вид этих бесконечных морских просторов, в конце концов, успокоил Николь. Качаясь на волнах вдали от мелочных мирских забот, она почувствовала, что не может больше ни злиться, ни ненавидеть.
За все это время они с Джеймсом обменялись лишь несколькими словами, однако, как ей казалось, постоянно вели нескончаемый диалог, неслышный для других. Он наверняка предвидел, как повлияет на нее это морское путешествие. Он воспользовался морем, как основным своим оружием. Лишь теперь Николь поняла, почему не сбежала тогда, в Нью-Порте, после встречи с Шейлой.
Оказавшись вместе с Джеймсом на безбрежных океанских просторах, замкнутых линией горизонта, Николь — и это было неизбежно — постепенно сумела разобраться в своих чувствах. Она любит Джеймса, любит глубоко, так, как никого в жизни не любила. Нет никакого смысла это отрицать, даже наедине с собой. И нет никакого смысла убегать от него или пытаться изжить это чувство, вытеснить его ненавистью.
Солнце совершало свой привычный путь по небу, от горизонта до горизонта, а Николь восстанавливала в памяти события минувшего лета. Какой же она была идиоткой! Сколько раз отказывала ему, и все из-за ребячьего упрямства или глупых страхов! Сколько возможностей упустила, боясь оказаться в плену неизведанных страстей! Неудивительно, что для удовлетворения своих потребностей он обращается к таким, как Шейла. Николь ждала, что на ее всепоглощающую любовь он ответит тем же. Он и ответил по-своему, но она оказалась настолько наивна, что даже не заметила этого.
Осталась ли хоть какая-то надежда на то, что она все еще его интересует? Целое лето он домогался ее, невзирая на постоянный отпор. Но может быть, лишь потому, что им все время приходилось сталкиваться? И теперь, возможно, только мужское самолюбие толкает его на дальнейшие попытки, хотя чувства давно угасли.
Николь умирала от желания признаться ему во всем, выяснить, что же он чувствует на самом деле. Однако они ни минуты не могли побыть наедине. Поэтому ей оставалось лишь надеяться на силу своей любви.
Любовь… Только она и имеет значение, в конечном счете. Наконец-то то Николь поняла свое сердце… как и предсказывал Джеймс. И на душу ее снизошел покой. Если раньше любовь к Джеймсу означала нескончаемую муку, то теперь на смену ей пришла тихая радость.
Возможно, он все еще любит ее. А может быть, и нет. Но это уже не имеет значения. Для нее достаточно того, что она, наконец, полюбила. И даже если эта любовь разобьет ей сердце, она будет знать, что хоть один раз в жизни испытала это редчайшее, прекраснейшее в мире чувство.
— Кливер немного внутрь. Нажми на бон… не слишком… полегче.
Джеймс стоял за штурвалом, отрывисто и четко отдавая приказания так, как будто и не устал вовсе.
Как ему это удается? Николь чувствовала себя вконец измотанной. И все остальные члены команды тоже, если судить по их изможденным, небритым лицам. Вслух они, конечно, об этом не говорили, но многодневная гонка, безусловно, давала себя знать. Сегодня с утра стояла тихая погода, однако в течение дня ветер все крепчал и крепчал. У Николь ломило руки оттого, что приходилось постоянно менять паруса.
Как будто чувствуя, что путешествие близится к концу, «Уорлорд» как на крыльях летел по волнам изумительного бирюзового цвета.
— Теперь уже недолго осталось, — услышала Николь за спиной голос Фогги.
Даже цвет воды указывал на то, что они приближаются к берегу. Все нетерпеливо вглядывались вдаль, одна Николь не спускала глаз с парусов. Несмотря на смертельную усталость, она со страхом ожидала окончания путешествия.
В Нассо все должно решиться. Если Джеймс даст ей возможность, она попытается загладить все свои летние промахи. А что, если он просто оттолкнет ее? Такое тоже возможно. Она дала ему для этого достаточно поводов.
Внутри у нее что-то сжалось, и, чтобы избавиться от мрачных мыслей, она снова взялась за работу. Команда давно уже убедилась в том, что моряк она нешуточный. Даже наиболее ярые антифеминисты растерялись перед ее неутомимой энергией.
— Отдохни, Ник, а то из-за тебя мы все выглядим лентяями! — прокричал кто-то.
