лучшим лекарством от депрессии. Но заснуть сразу не удалось. Измученное сознание блуждало от одного предмета к другому, при этом почему-то самое главное место в беспокойных мыслях Джин занимало ее разочарование Полем.
«О Лоуэлл, старый милый сумасброд! Почему это должно было случиться именно сейчас, когда я больше всего нуждаюсь в твоей поддержке?»
Мысли о дяде наконец разрядили то напряжение, которое не отпускало ее с полудня. Зарывшись головой в подушку, Джин дала волю долго копившимся слезам.
Наутро она тщательно стряхнула с себя все следы вчерашней депрессии, готовясь предстать перед Лоуэллом бодрой и веселой. Вымыв и высушив голову, она подняла боковые пряди и закрепила их на висках с помощью черепаховых гребней, надела босоножки, светло-зеленую блузку, выгодно оттенявшую цвет ее глаз, и летящую плиссированную юбку.
Ровно в десять она садилась в такси с чемоданом Лоуэлла и букетом желтых хризантем, купленных у уличного торговца. По дороге в больницу она мысленно готовила себя к встрече с дядей. Он наверняка ужасно выглядит и, возможно, еще очень слаб. Ни в коем случае нельзя показывать ему свою озабоченность: пусть думает, что все в полном порядке.
В справочном окошке больницы она назвала свое имя и получила пропуск посетителя. Медсестра повела ее по коридорам, объясняя на ходу, что Лоуэлла сегодня утром положили в свободную палату на двоих.
— Доктор Пьерар сказал, что вы можете зайти к месье Пирсону только на пятнадцать минут — ему сейчас нельзя волноваться.
Когда они подошли к палате, Джин неожиданно услышала знакомый веселый смех, доносившийся из- за двери. У дяди уже кто-то был.
Войдя, она застыла на месте от удивления. Лоуэлл сидел в постели, откинувшись на подушки. Его вид оставлял желать лучшего. А напротив кровати стоял источник смеха — Поль. Сердце Джин бешено застучало.
— Что ты здесь делаешь? — вскричала она, стараясь за возмущенным тоном скрыть внезапно охватившее ее волнение.
— Я сам позвал его, — довольно заявил Лоуэлл.
Голос дяди был слабым, но в глазах светились веселые огоньки. Джин видела, что лицо его начало приобретать естественный цвет.
— Но тебе нужен полный покой, — возразила она.
— Вздор! — отозвался дядя. — Не могу же я целый день валяться здесь, как покойник! Я чувствую себя в сто раз лучше, когда есть с кем поболтать.
Тут заговорил Поль:
— Это мне надо сердиться. Бога ради, почему ты не позвонила мне вчера, как только это случилось? Я бы сразу примчался.
От звука его голоса у нее, похоже, подгибались колени, но она старалась не замечать этого.
— Как видишь, я и сама прекрасно справилась. Спасибо, но мы не нуждаемся в твоей помощи.
— Слушай, Джин, дай же человеку шанс! Он просто по-дружески хочет помочь, — пытался утихомирить племянницу Лоуэлл. — Только что он сделал очень великодушное предложение, которое я решил принять.
— Какое еще предложение? — подозрительно сощурилась Джин.
— Очень разумное, — начал объяснять Поль. — Нет смысла бросать ваши дела по закупке вин только из-за того, что Лоуэлл лежит в больнице, тем более что вам все равно придется остаться пока во Франции. Я только предложил Лоуэллу поработать у него консультантом.
— Что? — воскликнула Джин. — Ты хочешь сказать, что мне надо будет разъезжать по всем нашим поставщикам в твоем обществе?
— Нет, как бы заманчиво это ни звучало. Ты, конечно, захочешь посещать Лоуэлла каждый день, поэтому я предлагаю ограничить наши поездки предместьями Бордо. Мы будем докладывать результаты твоему дяде, а он прямо здесь сможет решать вопросы закупок.
— Какое необычное великодушие! — саркастически заметила Джин. — И что же ты с этого будешь иметь?
— Моя работа консультанта будет не бесплатна. Я прошу тридцать долларов в день, хотя, должен сказать, это довольно низкая плата.
— Но ты ведь сам заинтересован в торговых сделках с нами. Как же мы можем рассчитывать на твою объективность? — возразила Джин.
— Лоуэлл говорит, что может позволить себе лишь несколько ящиков вина Ла Бруиля, так что у меня, по существу, нет шансов добиться дополнительной прибыли. К тому же ты вместе со мной будешь дегустировать вина и не дашь мне соврать.
Голова Джин шла кругом. Она села на свободный стул, не выпуская из рук букет. Предложенный план казался слишком логичным, чтобы как-то оспаривать его. Хуже того, она не знала, хочет ли вообще оспаривать это предложение. Мысль о том, что ей придется каждый день проводить в обществе Поля, чудесно пьянила и без дегустации.
Джин поняла, что ее вчерашний вывод о его рвачестве не имел под собой оснований. Поль получал весьма сомнительную финансовую выгоду, вызвавшись помогать им таким образом. Его ставка консультанта, которую он запросил, в самом деле оказалась необычно мала.
Лоуэлл прервал ее мысли.
— И это еще не все, — сказал он. — Я объяснил Полю наше стесненное положение, и он предложил один вариант, который позволит тебе остаться во Франции на то время, пока я здесь буду валяться. Он приглашает тебя погостить в замке Ла Бруиль.
Джин была потрясена. Значит, она не только сможет проводить с ним дни, но даже жить в его доме! Такая перспектива волновала и пугала одновременно. Она знала, что чем дольше будет подвергаться воздействию его чар, тем меньше у нее останется шансов противостоять им. На что Лоуэлл толкает ее?
— Ну спасибо большое, Лоуэлл! — проворчала она. — Мог хотя бы спросить меня, прежде чем соглашаться.
— Не будь неблагодарной, — недовольно отрезал дядя. — У тебя нет причин отказываться. Поль очень добр к нам. И потом, нам нужно, чтобы и о тебе кто-то позаботился.
— Обо мне позаботился? Я не нуждаюсь в патронаже! Мне уже двадцать восемь, ты забыл? До сих пор я вполне обходилась без няньки, разве не так?
— Не кипятись, девочка, — сказал Лоуэлл уже не так строго. — Все как-нибудь образуется.
Джин с досадой вскочила со стула и, чтобы скрыть свое взвинченное состояние, занялась цветами. Пока она ставила хризантемы в вазу с водой, мужчины продолжали строить планы. Лоуэлл разозлил ее. Удивительно все-таки, до чего представителям сильной половины нравится считать женщин абсолютно беспомощными существами! Нет, ей не нужен опекун, даже такой красавец, как Поль Бюдье.
Вдруг в голову ей пришла дерзкая мысль. Возможно, Поль вовсе не такой альтруист, как полагал ее дядя. Конечно, он не мог прибыльно сторговаться с ними, и плата за работу консультантом, которую он предлагал, казалась почти символической, но у него оставались другие способы извлечь выгоду из их соглашения.
Джин вспомнила ту жадность, с которой он пожирал глазами ее тело. Сделав ее фактически своей пленницей, он получал прекрасную возможность соблазнить ее.
Выходит, он все-таки был рвачом, но рвачом иного, не денежного плана. Благодарствуйте, она не желает играть роль лакомого кусочка, который сам запрыгнет к нему в рот с серебряного блюдечка! Если бы он только ушел и оставил ее наедине с Лоуэллом, она бы уговорила дядю отказаться от этого варианта, а позволить ей найти другой.
Однако Поль, кажется, не торопился, да и Лоуэлла, совершенно очевидно, это вполне устраивало. Если она попросит Поля уйти, это может только разозлить дядю, а Джин, почувствовав запоздалый укор совести, вспомнила предупреждение медсестры о том, что ему нельзя волноваться.
Кроме того, у нее не было ни единого веского аргумента в свою пользу. То, что Джин проведет
