Бедный Мартин! Он боролся, как молодой лев, но их было полдюжины, и скоро они связали его.
— Похоже, у нас все-таки есть наша кровавая жертва, — сказал Помрой.
«О нет, только не этот милый мальчик».
Взрыв праведной ярости забурлил в жилах Липнет, когда двое сатанистов швырнули связанного Мартина на землю рядом с ней, точно какой-нибудь мешок с луком. Ей хотелось разорвать этих дьяволов в масках голыми руками.
Мартин приземлился всего в нескольких дюймах от нее. Она заглянула в его безумные глаза и пожалела, что не может обнять его и успокоить.
Она подождала, пока их похитители снова не завели свои песнопения.
— Лежи тихо и не шевелись, пока я буду развязывать твои путы. Они, должно быть, думают, что я все еще сплю оттого зелья, которым они меня опоили.
Он едва заметно кивнул, чтобы показать, что понял. Эти болваны связали ему руки спереди. Линнет нащупала конец веревки и начала потихоньку расслаблять узел.
— Ты должен будешь закрыть глаза и уши, если они заберут меня, — сказала она. — Что бы они со мной ни сделали, они не собираются меня убивать.
— Сэр Джеймс придет, — прошептал Мартин. — Я знаю, что придет.
— Поэтому ты не должен пока ничего предпринимать, что бы они ни делали. Не рискуй упустить свой шанс до прихода сэра Джеймса…
Она пристально смотрела ему в глаза до тех пор, пока он нехотя не кивнул.
Скандирование сделалось громче, отдаваясь болью в ее голове, пока она лихорадочно трудилась над узлами.
— Богиня! Богиня! Богиня!
От этого нового повтора дрожь ужаса побежала по натянутым нервам в ее теле. Скоро они придут за ней.
Наконец-то! Первый узел развязался, и она взялась за второй. Ей уже удалось ослабить его, когда Мартин процедил сквозь зубы:
— Леди Линнет.
Она как раз вовремя успела замереть и закрыть глаза. Сердце заколотилось в груди, когда руки в звериных шкурах схватили ее. Она застонала и позволила голове свеситься на сторону в тот момент, когда двое мужчин в вонючих шкурах подняли ее.
— Богиня! Богиня! Богиня!
Какое извращение заставляет их считать ее своей богиней?
Голые ноги волочились по грубому земляному полу, когда они тащили ее в центр круга. Все кругом кричали:
— Богиня! Богиня! Богиня!
Когда Линнет очнулась, то осознала, что лежит на спине на столе в середине круга. Должно быть, они опять прижимали тряпку с зельем к ее лицу. Она попыталась стряхнуть с себя вялость и сесть, но ее руки были привязаны к столу. Она попробовала пошевелить ногами, но обнаружила, что и они, согнутые в коленях, тоже привязаны за лодыжки.
Дуновение холодного воздуха коснулось кожи…
Этого не может быть. Она скосила глаза и увидела свою голую грудь с заострившимися от холода сосками. Она закрыла глаза.
Святая Дева, защити ее. Они ее раздели. Еще никогда не чувствовала она себя такой уязвимой. Даже когда они с Франсуа были детьми и грубые солдаты загнали их в угол в пустом доме, не чувствовала она такой беспомощности и такого полного одиночества.
Она силилась сохранить лицо, хотя ей хотелось выть и плакать от отчаяния. Из-под ресниц она наблюдала, как Помрой вновь наполняет чашу из кипящего котелка над жаровней. Остальные опять исполняли свой безумный танец, двигаясь по кругу, и их жуткие тени плясали на стенах позади них. Их скандирование стучало у нее в голове, пульсировало в жилах.
Господи, дай ей силы! Слишком ярко она представляла продолжение обряда. Она прекрасно помнила, что человек-волк делал с Марджери, когда она лежала на этом алтарном столе. Но Марджери была добровольной участницей игры.
Помрой повернулся и: поднял чашу высоко над головой. Когда он направился к ней, паника взорвалась в груди, горячим ознобом растекаясь по телу. Он остановился рядом с ней. Его пылающие глаза обжигали кожу, охватывая каждый интимный изгиб.
«У меня хватит сил пережить это. Я дождусь прихода Джейми. Дождусь!»
Слишком поздно было спасать себя от того, что Помрой собирался сделать с ней, поэтому она целиком посвятила свои молитвы Мартину. «Пожалуйста, Господи, пусть Джейми придет до того, как они убьют мальчика».
Помрой поставил теплую деревянную чащу ей на живот, потом встал у основания стола у ее ног. Привязанная, она не могла сопротивляться. Она встретилась с его взглядом и позволила ему увидеть ненависть в ее глазах.
— Я проклинаю тебя за это, — проговорила она сквозь зубы.
— Ты будешь знать, кто оскверняет тебя, — громко возвестил Помрой. — Кто наполняет тебя духом демона. Кто соединяется с тобой на виду у самого великого Люцифера!
Остальные участники шабаша ахнули, когда человек-волк сорвал с себя маску и отшвырнул ее через всю комнату. Но Линнет-то с самого начала знала, кто такой человек-волк.
Сэр Гай Помрой, сумасшедший.
Ведьмы возобновили свое скандирование. Линнет охватила неудержимая дрожь. Нет, она не сможет этого сделать.
Помрой поднял руки, как какая-то огромная птица, широко развел их и распахнул звериную шкуру. Под ней он был обнажен и возбужден. Линнет закусила губу и почувствовала вкус крови.
Горящие безумным светом глаза Помроя встретились с ее взглядом, когда он прокричал:
— Я сделаю тебя своей богиней!
Глава 42
— Ступеньки крутые, — предупредил Эдмунд, придерживая потайную дверь открытой. — Да пребудете вами Господь.
— Я этого не забуду.
Джейми сжал руку Эдмунда, прежде чем нырнуть в проход.
Эдмунд оглядывался по сторонам, пока Джейми помогал войти мастеру Вудли. Когда-нибудь Джейми посмеется над тем, как он отправился на битву своей жизни с одним лишь стариком в качестве товарища по оружию. Но не сегодня.
Эдмунд закрыл дверь, и Джейми услышал отдаленное жутковатое скандирование.
— Помните, — сказал Джейми, закрепляя факел в держателе на стене, — вы должны ждать здесь, у двери, на верху лестницы. Если я не вернусь, идите к Эдмунду Бофору.
Джейми осторожно спустился по крутым ступенькам и, встав на землю, побежал. Почти сразу же он потерял из виду свет от факела и вынужден был замедлить движение. Он шел в темноте на звук скандирования, и воспоминания о ведьмином шабаше, о котором рассказывала ему Линнет, ярко вспыхивали у него в голове.
«Господи, позволь мне успеть вовремя, чтобы спасти ее».
Туннель, должно быть, вел куда-то в сторону реки. Запах сырости ударил в нос, ноги зашлепали по лужам.
Впереди показался свет. Проход переходил в просторное помещение, освещаемое мерцающим светом
