Гутенберг с раннего детства находился среди людей, которые могли выгравировать букву на стали.
Майнц неумолимо приближался к банкротству после ряда финансовых кризисов, из которых город то и дело приходилось выводить на протяжении еще 26 лет. Причем аналогичная картина периодически повторялась: городской совет, в котором преобладали члены гильдий, пытался повысить налоги, после чего патриции скрывались в сельской местности, аннуитеты урезались, выплаты в счет погашения долгов уменьшались, кредиторы не давали займов, архиепископ спасал город, не забывая при этом сохранить за собой многовековые привилегии. В 1430 году архиепископ стал посредником в заключении мира; при этом были сформулированы запутанные положения закона о количестве заместителей мэров и казначеев, а также о том, у кого должны быть дубликаты ключей от городской казны. Майнц даже обещал иммигрантам освобождение от налогов сроком на 10 лет. Ни один из этих шагов не пошел на пользу. В 1438 году долг города составил 373 тысячи гульденов – сумма, достаточная для того, чтобы скупить все дома в городе. Напряженность нарастала и впоследствии, к концу жизни Гутенберга, привела к началу войны.
Старший брат Иоганна, Фриле, вернулся со своей семьей, чтобы выплатить налоги и со временем войти в новое руководство в качестве одного из трех заместителей мэра города. Но сам Иоганн, похоже, был одним из тех, кто без энтузиазма воспринял новый общественный порядок, поскольку, вероятно, не мог себе представить, чем он будет зарабатывать на жизнь. Один из аннуитетов Иоганна уменьшился вполовину, что снизило его доходы с 23 до 10 гульденов – этой суммы было достаточно лишь для того, чтобы сводить концы с концами всего несколько месяцев в году. Гутенберг был бы не против выбить из городского чиновника, некоего Никлауса фон Вёрштадта, обещание выплачивать аннуитеты при любых обстоятельствах; на самом деле тот даже дал ему личные гарантии на случай невозможности платежа.
Представьте себе молодого человека, которого на каждом шагу подстерегают опасности: «черная смерть» на фоне развала общества, угроза гражданского неповиновения, лишение статуса патриция, который мог бы значительно улучшить его жизнь. Гутенбергу было почти 30 лет, он был холост, умен, хорошо образован и (как показала его дальнейшая карьера) целеустремлен. Тем не менее в течение 10 лет, даже если он и зарабатывал деньги на мелкие расходы в качестве пунсониста или чеканщика монет, то не сделал ничего заслуживавшего интерес. Единственное документальное свидетельство о Гутенберге на данном жизненном этапе – записи о едва заметных изменениях в суммах его аннуитетов. К 30 годам он вполне мог почувствовать разочарование.
К 30 годам Гутенберг был холост, умен, хорошо образован и, как показала его дальнейшая карьера, целеустремлен.
Приблизительно в 1429 году Гутенберг, похоже, принял решение, возможно, под влиянием зашедших в тупик переговоров, окончательно поссоривших представителей гильдий и патрициев. На момент соглашения о примирении наш герой числился как непроживающий, и архиепископ, выступавший посредником в этих переговорах, дал Гутенбергу возможность вернуться. Но тот отказался и исчез из всех письменных документов Майнца на последующие 20 лет. Похоже, он покинул это место, как бросают плохую работу. Но, каковы бы ни были причины, Гутенберг, скорее всего, отправился попытать счастья в более стабильном и благополучном городе.
Гутенберг, скорее всего, отправился попытать счастья в более стабильном и благополучном городе.
Глава 2
Страсбургская авантюра
В начале 1434 года Гутенберг поселился в Страсбурге, который находился в двух днях пути вверх по реке от Майнца и был намного привлекательнее родного города будущего изобретателя. В Страсбурге были те же проблемы, что и в Майнце, там тоже творились беспорядки, но местный архиепископ не имел права выбора, и представителям гильдий было легче завоевать власть. Это был очаровательный, привлекательный и роскошный город-государство, через который протекала река Илль. Она омывала центральный остров Страсбурга, благодаря чему 25 тысяч его обитателей имели выход к Рейну, в который Илль впадает в нескольких километрах к востоку. Страсбургский собор, шедевр готической архитектуры, строительство которого к тому времени длилось в течение вот уже 150 лет, только что обрел свое окно- розу, до сих пор считающееся одним из шедевров западного искусства. Первая из двух его башен, исчезая в ажурных узорах, почти достигла своей наивысшей точки – 142 метров в высоту. Каменные купеческие дома теснились в узких улочках и на берегах реки, где два крана обслуживали небольшие грузовые баржи. Этот город, должно быть, казался Гутенбергу подходящим местом для реализации его таинственных замыслов.
В начале 1434 года Гутенберг поселился в Страсбурге благодаря семейным связям.
Страсбург стал благодатной почвой для дела всей его жизни. События следующих 10 лет вряд ли как-либо повлияли на формирование характера Гутенберга – все же ему было уже за тридцать, – но они отточили его мастерство, укрепили амбиции и раскрыли в нем те черты, которые не проявлялись раньше. Все это особенности характера человека, находящегося в состоянии стресса, – но не разрушительного, не подконтрольного, а выбранного по собственной воле, знакомого художникам, предпринимателям и даже альпинистам. Похоже, Гутенбергу это нравилось. Он был человеком, одержимым идеей, обладал техническими навыками, деловой хваткой и огромной выдержкой, что помогло ему воплотить свои замыслы в жизнь.
Гутенберг, вероятно, поселился в Страсбурге благодаря семейным связям. Его брат Фриле получал ежегодную ренту в размере 26 страсбургских динаров (динар – местный эквивалент гульдена) и должен был регулярно приезжать в Страсбург, чтобы получить эти деньги. Летом 1433 года умерла мать Гутенберга. У нее было два дома. Ее трое детей разделили между собой наследство: Эльза взяла дом в Майнце, а Фриле – в Эльтвилле, выкупив долю Иоганна, передав ему страсбургскую ренту и свою долю майнцской ренты. Теоретически с такими доходами Гутенберг мог вообще не появляться в Майнце, а постоянно работать в Страсбурге. Но на практике все было не так просто, потому что, говоря о майнцских делах, Гутенберг находился довольно далеко и, если бы он не появлялся в городе, управляющие Майнца приберегли бы деньги для решения финансовых проблем города.
У Гутенберга в то время уже были планы, для осуществления которых ему нужны были все деньги, которые он только мог раздобыть. Об этом стало известно из копии документа, продиктованного Иоганном 14 марта 1434 года, где он вкратце рассказал о случае, о котором, должно быть, гудел весь Страсбург. Один из трех бургомистров Майнца, Никлаус из Вёрштадта (так называлась его родная деревня, расположенная в 12 километрах к юго-западу от Майнца), прибыл в Страсбург. Никлаус был крепкий орешек: он возглавлял представителей гильдий пятью годами ранее, когда они прекратили переговоры с патрициями, а теперь нес бремя управления городом, постоянно пребывающим на грани банкротства, которое в основном навлекали те люди, которых Гутенберг считал своими друзьями или союзниками. Подобно счетоводам многих современных компаний, близких к банкротству, Никлаус платил только тем, кто обладал определенным влиянием или оказывал давление, а Гутенберг в течение нескольких предыдущих лет в их число не входил. Никлаус, вероятно, прибыл в Страсбург для обсуждения антипатрицианской стратегии со своими коллегами по гильдии, и у него не было причин опасаться, что поблизости может находиться кто-то из его обиженных клиентов. Гутенберг, поддерживаемый теперь своими друзьями различных званий, узнал о визите Никлауса и решил воспользоваться случаем – предъявить подписанный бургомистрами Майнца документ, в котором они давали обещание лично отвечать за выплату ренты.
Гутенберг был человеком, одержимым идеей, обладал техническими навыками, деловой хваткой и огромной выдержкой.
Как подсчитывалась недостающая сумма, неясно – возможно, как совокупность его собственных рент и тех, которые достались ему в наследство от матери и в результате договоренностей с Фриле, – но она составила 310 гульденов. Этого было достаточно для того, чтобы купить солидный особняк или оплатить годовой оклад десятерым работникам. В те времена недвижимость и рабочая сила были относительно более дешевыми, чем сейчас, и, кроме того, современная экономика настолько сложна, что подобрать эквивалент достаточно трудно. Поэтому проще использовать прежние понятия, когда гульден стоил примерно 100 фунтов. Выражаясь современным языком, речь идет о сумме, равной пятилетней заработной плате, наличными и без каких-либо налогов.
