Каждый в Харборе подтвердит это. Вот посмотри — вон там — это «Кэмерон-Хилл», где мы живем.
Дженни была рада отвернуться, чтобы скрыть свое замешательство и облегчение. Она посмотрела в указанном направлении, ожидая увидеть огромный замок в шотландском стиле, перенесенный на эту чужую землю, но вместо этого увидела длинный белый изящный дом. У него был впечатляющий вход, украшенный двойными колоннами; длинная терраса, выдвинутая вперед, широкая лужайка, обсаженная кустарниками, которые летом должны пестреть цветами. Дом стоял высоко на вершине плоского холма, одиноко и надменно, хотя внизу, сквозь деревья и поля были видны город, и пляжи, и причал, и океан. Дженни стала фантазировать, не установлен ли у Кэмеронов телескоп в одном из окон. Тогда они, без сомнения, могли бы видеть все, что происходило в Лаверберн-Харбор.
— Какой красивый дом, — заметила Дженни, когда они продолжили путь. — Я думаю, что комнаты в нем очень большие, да?
— Для меня этот дом — настоящая тюрьма, — сказал Лэрри. — Я ненавижу это место. И Наоми тоже. Мы оба стараемся уезжать отсюда как можно чаще.
Он положил что-то ей на колени. Дженни увидела, что это тот маленький пакет, который был у него в руках, когда он вошел в магазин.
— Это конфеты для тебя, Дженни. Чтобы ты простила меня за то, что я разыграл тебя с моей матерью. Временами у меня прорезается такое сумасшедшее чувство юмора. Но ты скоро привыкнешь к этому.
За окнами мелькали деревенские пейзажи: по широким полям с низкой редкой зеленью бродили коровы, на которых были надеты холщовые попонки, чтобы защитить их от пронизывающего ветра; повсюду фермы, амбары, речушки, текущие вниз навстречу океану, расположены совсем близко. Когда они отъехали от побережья, пронизывающий ветер слегка утих и появились клены, дубы и вязы. Все выглядело гораздо более цветущим.
— Здесь должно быть очень красиво летом, — сказала она, пока дорога петляла между раскинувшимися на многие акры садами, где уже белели первые бутоны на коричневых ветвях.
— Да. Эту часть наших окрестностей мы называем окультуренной. А другая сторона совершенно дикая, там только лес, скалы и вода. Туда ходят на прогулки, на охоту и на рыбалку. Спать в спальном мешке, готовить на костре — я думаю, тебе это знакомо.
— Я никогда не пробовала сама ходить в походы, — сказала ему Дженни. — Я думаю, это довольно дикое времяпрепровождение, но некоторые любят так проводить свои отпуска.
— Ты бы чувствовала себя неуютно в тех диких местах, — заявил Лэрри. — У тебя цивилизованные привычки. У тебя точно такие же вкусы, как у меня, Дженни. Поэтому нам так хорошо вместе. Я рад, что мы встретились, а ты?
— Да, очень рада, Лэрри, — выдохнула она.
— Ты знаешь, что я умею играть на гитаре? — продолжал он, повернув свою желтую машину с широкой дороги на маленькую и ухабистую. — Сейчас я пишу новую песню. Что-то вроде баллады. Если получится, то я назову ее «Дженни» и отправлю своему приятелю, музыкальному издателю в Монреале.
Она лучезарно улыбнулась ему, подумав, что никогда прежде она не чувствовала себя такой взволнованной и счастливой. Весь мир словно волшебно преобразился. Она не просто ехала по узкой и пыльной дороге, а блаженно плыла по золотым просторам. Когда они наконец добрались до гостиницы, живописного деревянного здания, стоящего на берегу бурной речушки, рядом с водопадом, она подумала, что это очаровательное местечко словно создано только для нее и Лэрри. А полная хозяйка с седыми буклями, которая приветствовала Лэрри как старого друга, была не кем иным, как доброй феей, устроившей их встречу.
Они ужинали в длинной комнате, с обитыми сосновыми панелями стенами и огромным каменным очагом, в котором уютно потрескивали небольшие поленья, распространяя нежный аромат сосновых шишек. Их столик стоял в углу, довольно далеко от остальных посетителей, освещенный только светом свечей, интимным и уютным. Дженни так и не вспомнила, что они ели и пили. Она видела только сидящего напротив мужчину, который разговаривал с ней так свободно, как будто они знали друг друга многие годы. Лэрри рассказывал о себе, и Дженни не возражала. До этого она никогда не встречала никого похожего на Лэрри Кэмерона, поэтому было так увлекательно слушать его.
Брюс Кэмерон, оказалось, был не только главой семьи, но и настоящим диктатором, который полновластно распоряжался жизнью Лэрри и их матери; он не стеснялся использовать их по своему усмотрению. Он был богат, так как Джеймс Кэмерон после смерти оставил все старшему сыну. В своем завещании Джеймс распорядился, что Брюс должен заботиться о матери и о младшем брате. Но Брюс был жесток и эгоистичен. Как и его отец, он полностью посвятил себя строительству гигантской личной империи в этой части Новой Шотландии: «коммерческий император» — так горько отзывался о нем Лэрри.
— Брюса не интересует ничего, кроме бизнеса, — сказал Лэрри. — Все остальное ему просто враждебно. Зимой он изредка встает на лыжи, а летом иногда охотится, но это только потому, что невозможно сохранить здоровье, если время от времени не устраивать себе разрядку.
— Он выглядит каким-то нечеловечным, — сочувственно заметила Дженни. — Теперь мне понятно, почему вы не очень ладите.
— Меня не очень заботит то, что он подчиняет все свои интересы бизнесу, если ему это нравится, — сказал Лэрри, — но он и меня заставляет поступать точно так же. Он выдает мне не самостоятельную ренту, а зарплату за то, что я работаю в компании. В колледже я хотел учиться музыке, но он отказался оплачивать уроки. Вместо этого мне пришлось заниматься бизнес-менеджментом и бухгалтерским учетом, чтобы соответствовать своему месту в фирме. Мне кажется, что в этом офисе не было клерка хуже меня, но Брюс и слышать не хочет, чтобы я занялся чем-то другим. Если когда-нибудь мне удастся скопить достаточно денег, я тут же уеду в Монреаль, но он платит мне так мало, что у меня почти ничего не остается.
При этих словах его рука внезапно схватила руку Дженни под красно-полосатой скатертью.
— Как хорошо, что у меня есть кто-то, с кем я могу вот так поговорить, Дженни, — мягко добавил он. — Я так рад, что мы встретились. Теперь, этим летом, все будет по-другому. Мы должны видеться как можно чаще.
Было уже поздно, когда они вышли из гостиницы. Дженни взглянула на часы и подумала, что отец, может быть, уже начал беспокоиться из-за ее отсутствия. Но она забыла о нем и обо всем на свете, как только Лэрри взял ее за руку и сказал:
— Какой замечательный вечер, дорогая. Что, если мы прогуляемся к водопадам и немного подышим воздухом перед тем, как ехать назад в город?
Как только скрылись огни гостиницы, ночь словно заботливо окутала их бархатным плащом. Их шаги были не слышны на податливой земле; они слышали только мягкие порывы ветра, запутавшегося в елях и соснах, и журчание реки, когда она весело — вверх-вниз — билась о скалы, которые преграждали ей путь к морю. Словно по взаимному согласию, девушка и мужчина остановились на берегу реки, где была сооружена грубая деревянная платформа, чтобы с нее любоваться водопадом. Они стояли, взявшись за руки, осознавая только присутствие друг друга и более ничего. Затем Лэрри наклонил к ней лицо.
— Поцелуй меня, Дженни, — сказал он. — Поцелуй меня… Твои губы такие мягкие, нежные и теплые… Дорогая крошка Дженни из Англии, я схожу по тебе с ума… Поцелуй меня еще раз.
Глава 3
Дженни лежала в кровати и лениво наблюдала, как лучи раннего солнца пробиваются сквозь закрытые ставни на окне ее крошечной комнаты. Она чувствовала себя спокойной и блаженно удовлетворенной.
Топси изящно проследовала к изголовью кровати и прижала маленький черный носик к лицу Дженни.
— Все хорошо, дорогуша, — улыбнулась Дженни. — Я знаю, что пора завтракать.
