приедем домой, думаю, тебе лучше полежать. За Петл я присмотрю. Мы на весь день перенесем ее кроватку вниз, чтобы ты смогла хорошенько выспаться. Если она будет плакать, то не разбудит тебя.
— Спасибо, вы очень добры, — пролепетала Хилда, готовая расплакаться.
Как вчера сказал Бертолд? «Моя мама не заслуживает того, чтобы испытать еще одно разочарование, она достаточно натерпелась в своей жизни». Наверное, он имел в виду, что Фредерика потеряла мужа слишком рано, а младший сын бросил жену и стал монахом. И вот теперь бедная женщина еще может лишиться внучки, о которой всегда мечтала.
Хилда почувствовала себя отвратительно. Просто отвратительно!
Бертолд расхаживал по своему кабинету. И чувствовал себя отвратительно. Просто отвратительно!
Как же по-свински я вел себя сегодня утром: дулся на всех, будто капризный ребенок, убежал из процедурной, не сказав ни слова даже матери! Неудивительно, что у нее был такой разочарованный взгляд.
А что касается Хилды, то она этим утром выглядела какой-то отрешенной. В ней не чувствовалось ни малейшего намека на ту напористую особу, которая в прошлую пятницу буквально вломилась в мою жизнь, обуреваемая жаждой мщения. Она выглядела разбитой, была бледна, под глазами темные круги, плечи поникли…
Бертолду пришло в голову, что, возможно, вчера вечером Хилда просто защищалась, изображая этакую развязную девицу. Играла роль. Ведь она, в конце концов, актриса.
Учитывая ее неприязнь к нему, их спонтанный порыв, неземной в своей прелести любовный акт, должно быть, повергли ее в шок. И краснеющая скромница, торопливо натягивавшая топ вечером в пятницу, не имела ничего общего с той вульгарной развязной девицей, Хилда какой притворялась вчера.
Возможно, она убежала из постели потому, что боялась оставаться в ней вместе со мной, предположил Бертолд. Испугалась того, что может сказать, почувствовать и сделать. Из чего я могу сделать вывод, что все-таки для Хилды это был не просто секс. А нечто большее!
Бертолд снова ощутил мучительное чувство вины за то, что все время неправильно вел себя с Хилдой. Да, следует признать, что у нее были все основания ненавидеть меня. Я с самого начала обошелся с ней жестоко. Сначала приказал охране вышвырнуть ее, затем обвинил в мошенничестве.
И более того, когда меня охватила страсть, которую я посчитал не чем иным, как просто похотью, я воспользовался тем, что Хилда была расстроена и беззащитна. А вчера, почувствовав, что нас тянет друг к другу, овладел Хилдой, будто она моя собственность! Я даже не потрудился пощадить ее чувства! Так что же удивительного в том, что Хилда предприняла отчаянную попытку защититься от меня?!
И вот теперь она потеряна для меня. А через две недели, когда будут готовы результаты анализа ДНК, Хилда вообще исчезнет из моей жизни. Навсегда.
Если только… Бертолд уселся за стол и принялся разрабатывать план действий.
Когда план был готов, от его дерзости у Бертолда даже перехватило дыхание. Но у него в распоряжении оставалось всего две недели, и он не мог позволить Хилде уйти из его жизни. Не сейчас, когда он встретил женщину, именно такую, какую прочила ему в жены мать. Не сейчас, когда он по- настоящему влюбился!
Хилда в очередной раз перевернулась с бока на бок. Она не могла уснуть — мешали все новые и новые мысли. И, несмотря на усталость, невозможно было просто лежать и ничего не делать. Ей следовало поехать к Бертолду, поговорить с ним, извиниться, объяснить.
Хилда понимала, что теперь он должен ненавидеть ее, но сейчас она думала не столько о себе, сколько о Фредерике и о Петл.
К горлу подступил комок. Бедная маленькая Петл. У нее не будет любящего отца, и дедушки с бабушкой, наверное, тоже не будет. Даже если родители Бернарда живы, захотят ли они признать незаконнорожденного ребенка их покойного сына? Хилда сильно сомневалась в этом. А кроме того, имеет ли она право усугублять горе утраты рассказом о непристойном поведении их сына?
А приятельница Фредерики, Алексис, вдова Бернарда? Разве заслуживает она того, чтобы кто-то пришел к ней и заявил, что у ее мужа есть незаконнорожденный ребенок?
Хилда не могла представить женщину, которая спокойно отнеслась бы к известию о том, что у ее мужа был ребенок от другой.
Нет, решила Хилда, я не стану делать этого, не стану вторгаться в жизнь еще одной семьи, вызывая при этом переполох, как уже сделала в семье Кертисов. У меня уже просто не хватит смелости для этого. Да и желания. А это означает, что мне самой придется растить Петл, не имея ни финансовой, ни моральной поддержки.
Свесив ноги на пол, Хилда поднялась с кровати и расправила плечи. Она сумеет сделать это. Она сумеет все, что угодно.
Но сначала надо повидаться с Бертолдом и попытаться расставить точки над i.
Бертолд обдумывал проблему результатов анализа ДНК, когда зазвонил телефон. Он только-только поставил точку в третьем пункте, который гласил: «Если ничего не получится, подкупить лаборантку».
Первым пунктом значилось завоевать любовь и доверие Хилды. Второй пункт предполагал попросить доктора Фармана прислать результаты анализа сначала ему, чтобы можно было их подделать.
— Да, Лизелотт?
— Пришла молодая леди, которая хочет поговорить с вами, мистер Кертис. — Понизив голос до шепота, Лизелотт заговорщицки добавила: — Это она.
— Кто?
— Та самая, что приходила в прошлую пятницу. С ребенком. Только сейчас она без ребенка. Прикажете вызвать охрану и снова выставить ее?
Бертолд от неожиданности выронил ручку.
— Ни в коем случае, Лизелотт. Не делайте этого!
— Но, мистер Кертис, в пятницу вы приказали мне вызывать охрану, если она еще раз появится.
Бертолд покачал головой. Неужели это произошло только в пятницу? Всего три дня назад? А кажется, прошла целая вечность.
— Я совершил ошибку, Лизелотт. Принял эту леди за другую. И оказалось, что тот прекрасный ребенок действительно мой. Я иду.
Хилда увидела, как округлились глаза секретарши. Затем Лизелотт подняла голову и уставилась на нее.
— Он снова велел вышвырнуть меня, да? — спросила Хилда, которая, хоть секретарша во время разговора и прикрывала микрофон ладонью, сумела разобрать слово «охрана».
Секретарша так и продолжала сидеть с открытым ртом, зажав в руке телефонную трубку, когда распахнулась дверь кабинета и на пороге появился Бертолд. Он устремил внимательный взгляд на Хилду.
Она тоже посмотрела на него, возможно впервые — совершенно непредвзято. И снова изумилась, как разительно отличается Бертолд от любого из возлюбленных Флоры.
Однако на этот раз Хилде бросилось в глаза нечто большее, чем огромная мускулистая фигура Бертолда. Она увидела в чертах его лица силу характера, а в глазах — доброту.
Нет, этот мужчина вовсе не хладнокровный соблазнитель. Подобные типы всегда придают огромное значение своей внешности. Одним из их многочисленных пороков является тщеславие.
Хилде понравилось, что костюм Бертолда не был щегольским, что голубая рубашка не была батистовой, шелковой или с ручной вышивкой, а галстук вышел из моды так давно, что любой другой мужчина уже пожертвовал бы его неимущим.
И еще ей нравилось, что Бертолд одержим своей работой, заботится о матери и теперь с осторожностью подбирает секретарш.
