— Я сожалею о вчерашнем, Кэт. Мы не знали, что ты вошла в дом и подслушиваешь.
Дочь сидела нахмурившись, прижав подбородок к груди и болтая ногой.
— Я знаю, что поступила неправильно, солгав тебе, и прошу извинить меня за это, дорогая. Я не должна была так поступать. Надеюсь, что в один прекрасный день ты простишь меня за это.
Может быть, если только не судить по ее поведению сейчас.
— Тед — хороший человек, Кэт. И он будет замечательным отцом.
Наконец дочь соблаговолила взглянуть на мать.
— У меня уже есть отец, — упрямо бросила она. — Мне не нужен еще один.
— Золотце мое… — Дорис тяжело вздохнула, заставляя себя не выдавать волнения. — Твой отец — Тед, доченька. Он твой настоящий папа. Я виновата, допустив, чтобы все эти годы ты считала Грега своим отцом. Это моя ошибка, и мне жаль, что я совершила ее. Это было несправедливо по отношению к тебе, к Теду и всем остальным.
— Теперь ты захочешь, чтобы я называла его папой?
Язвительный тон дочери заставил Дорис досадливо поморщиться и обеспокоено подумать о Теде. Неужели он думает, что может сразу занять место Грега? После той боли, что она причинила ему, сможет ли он перенести новую, но уже со стороны дочери, не желающей признать его?
— Нет, дорогуша, — негромко проговорила мать. — Я надеюсь лишь на то, что ты и дальше будешь проявлять к Теду уважение и дружить с ним. Он-то ни в чем не виноват, Кэтти. Если ты хочешь винить кого-то, сердиться на кого-то, сердись на меня. А с Тедом дружи. Ты уже знаешь, что он хороший друг. Думаю, ты убедишься, что он может быть и очень хорошим отцом.
— Мне придется изменить фамилию?
— Ну, не сразу. Мы решим это позже. Я имею в виду, мы трое.
— Я должна буду часть времени жить с ним?
— Это тоже мы обсудим позже, а вообще — как ты захочешь.
Последний вопрос неумолимой девчонки был расчетливым и коварным. Получив ответ матери, она мстительно пробубнила:
— А это может быть неплохо. Тогда никому из нас не придется видеться с тобой.
Опустив глаза, Дорис замерла, не в силах продолжать разговор. По крайней мере, в желании не видеть ее дочь и отец были заодно. Хорошенькое начало…
Снова громко заскрипев, Кэт отодвинула свой стул и встала.
— Я буду хорошо вести себя с Тедом, — заявила она. — Но не собираюсь называть его папой, не хочу его фамилию и никогда снова не буду любить тебя.
Девочка дошла до двери, потом быстро вернулась, схватила со стола коробку с хлопьями, сунула ее под мышку и была такова. Через мгновение в гостиной заработал телевизор, она включила его слишком громко, чтобы досадить матери.
Но, как бы то ни было, ей удалось переговорить с дочерью. А завтра с утра придется поехать в Флоренсвилл и встретиться по отдельности со своими родителями и с мистером и миссис Тейлор. К вечеру Тед получит то, что хочет.
Эх, если бы сделать это хотя бы в субботу, или даже в предыдущую субботу, или двумя неделями раньше. Она кляла себя, что сама не рассказала ему обо всем, не сделала это по своей воле. Может, он ненавидел бы ее не так сильно, не был бы столь неумолим, не воспринял бы все с такой горечью.
Если бы она была посмелее.
Хоть раз в своей жизни.
Тед сидел за письменным столом, на котором лежала пачка рапортов о здоровье унтер-офицеров. Ему полагалось просмотреть эти заключения и проверить правильность их составления перед передачей первому сержанту, но весь последний час он отрешенно пялился на расплывавшиеся перед глазами строчки. Ему трудно было сосредоточиться на работе, трудно думать о чем-либо, кроме прошедшей ночи. Он уверял себя, что это происходит из-за того, что плохо спал. Полуторачасовая пробежка с тяжелыми мыслями в голове довела его до изнеможения, но не помогла заснуть. До рассвета он метался по квартире, потом крутился без сна в постели, пока не пришло время вставать. Но дело было не в недосыпе.
Суть в Дорис и Кэт.
На столе дребезжал телефон, но он игнорировал его. Ему повезло заполучить в свою комнатушку один из параллельных прямых аппаратов в роте, но в его обязанности не входило отвечать на городские звонки. К тому же вряд ли звонили ему.
Но вызывали именно его.
— Вас, сержант Хэмфри.
Он оторопело поднял глаза на стоявшего в дверях писаря.
— Кто бы это мог быть? — спросил он вошедшего, словно так упорно мог звонить кто-то еще, кроме единственного человека на свете, с которым он не желал говорить.
Младший капрал взял трубку, бодро обменявшись парой слов, замешкался и смущенно посмотрел на Теда, прикрыв микрофон ладонью:
— Дорис Тейлор.
— Скажи ей…
Прежде, чем он придумал какую-нибудь отговорку, капрал прервал его:
— Она сказала, если вы не хотите разговаривать с ней, передать, что Кэтрин уже знает.
Сразу очнувшийся сержант мрачно потянулся за трубкой, а молодой парень исчез за дверью. Тед даже не поздоровался, а сразу спросил:
— Что ты имеешь в виду, говоря, что она знает?
— Она подслушала наш вчерашний разговор. — В голосе Дорис слышалась покорность, робость. А теперь-то к чему ее проклятая неуверенность, которую он всегда так ненавидел? — Как только ты ушел, она зашла на кухню и спросила, правда ли все это, и…
— И ты не стала ей больше лгать! — Ее молчание заставило его пожалеть о своей резкости. Подавляя гнев, он спросил: — С ней все в порядке?
— Кэт очень рассердилась. Из нее так и сыплются вопросы, она нервничает, хочет ли иметь другого отца, и…
— Не другого, Дорис… Я — единственный отец, который у нее когда-либо был.
И опять она замолчала, а он вдруг поймал себя на том, что напрягает слух, пытаясь уловить хоть что-нибудь: ее дыхание, вздохи, нервный смешок или всхлипывания — что угодно, лишь бы подала голосом хоть знак о дочери.
Наконец издалека прохрипело:
— Не могли бы мы встретиться на ланче, Тед? Я хотела бы поговорить с тобой прежде, чем ты увидишься с ней.
Его пальцы с такой силой сжали трубку, что побелели суставы.
— Не нахожу целесообразным! — с казарменной выучкой отрезал он.
— Пожалуйста, Тед…
Чуть смягчившись, Хэмфри взглянул на наручные часы — одиннадцать пятнадцать.
— У меня мало времени.
— Я могу приехать к тебе, — предложила она. — Мы могли бы позавтракать где-нибудь на базе.
— Ладно, встретимся в гарнизонном магазине около киоска мороженого в двенадцать ноль-ноль. — Там можно было перекусить при желании в нескольких местах. Ему-то было не до еды. Медленно, осторожно он положил трубку.
Итак, Кэт знает. Ночью он решил, что может подождать, пока дочь подрастет, а она, оказывается, уже все прознала. Как проныра ухитрилась войти через скрипучую дверь так, что они ничего не слышали? Да ты же вопил, обругал он себя, а Дорис плакала. Ни один и не думал в тот момент о том, что делала их дочь.
Их дочь.
Господи, это было все еще так непривычно. В распоряжении мужчин бывает семь-восемь месяцев, чтобы привыкнуть к реальной мысли об отцовстве; большинство папаш знакомятся со своим дитем в день, а
