Чонси и Фелиция, да и все великосветское общество Ньюпорта, оставались загадкой. И он не имел желания ее разгадывать, так что редкие попытки Олимпии что-либо ему объяснить не достигали цели. Поняв это, Олимпия не стала досаждать мужу пространными объяснениями.
Гарри боготворил Олимпию, любил ее детей и обожал маленького Макса. Удивительное дело, но одна из двойняшек, Вероника, подчас казалась скорее его дочерью, чем ребенком Чонси. С Гарри ее роднила приверженность к либерализму и идеалам социальной справедливости. А вот ее сестра Вирджиния унаследовала куда больше от своих ньюпортских предков, да и нрава она была более легкомысленного.
Их старший брат Чарли учился в Дартмут-колледже. Одно время он серьезно увлекся теологией, но потом, казалось, изменил свои планы стать священником. Макс же был занятный человечек, не по годам рассудительный, чем напоминал бабушке Фриде ее отца, который в Германии был раввином, пока не попал в концлагерь Дахау – но и там, невзирая ни на что, он умудрялся помогать всем, кому только мог, пока не встретил свою смерть вместе со всеми близкими.
Рассказы Фриды о ее детстве и погибшей родне всякий раз вызывали у Олимпии слезы. У Фриды Рубинштейн с внутренней стороны левого запястья была татуировка – порядковый лагерный номер, трагическое напоминание о несчастном детстве в фашистской Германии. Из-за этой татуировки она всегда носила вещи только с длинными рукавами. Олимпия никогда не забывала об этом, когда покупала Фриде блузки и джемпера, а это случалось часто. Между невесткой и свекровью царило полное взаимопонимание и уважение, лишь углублявшееся с годами.
Олимпия отвлеклась от своих мыслей, услышав, как в ящик на двери опустили почту. Она забрала письма, закончила возиться с ленчем. И очень вовремя, потому что в этот момент раздался звонок – это вернулся из школы Макс. Наконец-то! Олимпия с утра предвкушала удовольствие от общения с сыном. Она всегда придумывала ему какое-нибудь особенное развлечение на пятницу. Но сегодня ей предстояло везти сына на тренировку по футболу.
Олимпия считала себя бесконечно счастливой женщиной – у нее была и приносящая удовлетворение работа, и семья, являвшаяся для нее центром вселенной и смыслом всей ее жизни. А что еще нужно человеку?!
Олимпия любила эти дни, когда позволяла себе остаться дома и никуда не спешить. Она радовалась самой возможности побыть с детьми. К вечеру вернутся девочки. Обычно они появлялись дома не рано: то у них теннис, то плавание, то встречи с друзьями, а у Вирджинии не было отбоя от кавалеров. Вероника была более строгих правил, она унаследовала от матери застенчивость и осторожность в знакомствах. Вирджиния пользовалась большим вниманием своих сверстников, а Вероника была успешнее в учебе. Осенью обе девочки должны были начать занятия в колледже Браун, а пока что в июне их ждало получение аттестатов зрелости.
Чарли пошел по стопам отца и трех предшествующих поколений Уокеров и поступил в Принстон, но потом сделал выбор в пользу Дармут-колледжа. Среди его разнообразных интересов главным был хоккей на льду, так что Олимпия только молилась, чтобы к окончанию учебы сын сохранил целыми зубы. Через неделю он должен был приехать домой на летние каникулы, навестить отца и его теперешнюю семью, а затем отправиться поработать инструктором по верховой езде и конюхом в детский лагерь в Колорадо. Подобно отцу, Чарли обожал все связанное с лошадьми и превосходно играл в поло, но предпочитал менее церемонные виды конного спорта. Он получал удовольствие от езды в ковбойском седле и от обучения верховой езде детишек – Олимпия с Гарри всецело это одобряли.
Вот чего бы Гарри совсем не хотелось, так это видеть, как приемный сын, следуя примеру своего папаши, все летние каникулы тратит на великосветские тусовки. Весь образ жизни Чонси был чужд Гарри, который всего в своей жизни добился кропотливым трудом. Гарри с удовлетворением отмечал, что в Чарли есть и стержень, и душа куда в большей степени, чем в его родном отце. Хороший парень, умная голова, доброе сердце и твердые принципы и убеждения. За Чарли можно было не беспокоиться.
Девочек по случаю окончания учебы ждала поездка с подругами в Европу. В августе Олимпия с Гарри и Максом должны будут пересечься с ними в Венеции, проехать все вместе по Умбрии, побывать на озере Комо, а оттуда отправиться в Швейцарию, где у Гарри жили дальние родственники. Олимпия с нетерпением ждала этой поездки.
По возвращении ей предстоит отвезти дочерей в колледж Браун, и тогда дома с ней останутся только Гарри и малыш Макс. Дом уже и теперь, когда уехал учиться Чарли, казался ей чересчур тихим. А с отъездом девочек и вовсе затихнет и опустеет. Впрочем, сестры и сейчас, в предвкушении выпуска и долгожданной свободы, редко бывали дома.
В последние три года Олимпия особенно сильно скучала по старшему сыну и жалела, что они с Гарри не завели больше детей. Но сейчас, в сорок пять, она с трудом представляла себя в роли матери. Время было упущено безвозвратно. Все это было в прошлом, надо благодарить судьбу уже за то, что у них есть Макс.
Едва заслышав звонок, Олимпия бросилась к двери. Перед ней предстал Макс, улыбающийся счастливой улыбкой пятилетнего ребенка. Он немедленно кинулся матери на шею.
– Мам, у меня был такой классный день! – поспешил похвалиться он.
Макс был замечательным ребенком. Он горячо любил родителей и сестер, а старшего брата просто боготворил, хотя и виделся с ним нечасто. Нежно любил бабушку, с удовольствием занимался спортом, обожал смотреть фильмы, жадно поглощал все, что приготовит мама, почтительно относился к своим преподавателям и был верным другом. Словом, абсолютно счастливый маленький человек.
– У Дженни день рождения, нас угощали кексами! Шоколадными, такими обсыпанными…
Малыш захлебывался от восторга, словно лакомство было для него в диковинку, хотя Олимпия, как член родительского комитета, прекрасно знала, что такие кексы в дни рождения у ребят бывают чуть не каждую неделю. Но для Макса любой день, хоть чуть-чуть отличающийся от обыденного, становился чудесным и совершенно особенным.
– Вкуснотища!
Футболка Макса была обрызгана краской. Джемпер с порога небрежно полетел на стул в прихожей. Кроссовки тоже были перепачканы краской. Чем бы Макс ни занимался, энергия била из него ключом.
– У вас сегодня было рисование? – спросила Олимпия, когда Макс уже усаживался за большой круглый стол, за которым обычно собиралась вся семья.
В доме была и большая столовая, обставленная антикварной мебелью, доставшейся Олимпии по наследству, но ею пользовались только по особым случаям – принимая гостей и в праздники, такие, как Рождество, Ханука, еврейская Пасха, День благодарения. В семье отмечались праздники и христианские, и иудейские, чтобы никто из детей не чувствовал себя ущемленным. Родители стремились привить им
