— Но сегодня я узнаю, что такое торговый центр! Мне не терпится скорее поехать туда.
— Тогда дай мне закончить завтрак.
Она, наконец, умолкла, и я смогла спокойно поесть. Я не спешила, хотя видела, что это ее бесит. Закончив, я пошла за мамой. Она говорила по телефону, вероятно, насчет одного из ее благотворительных проектов. Я жестами показала ей, что мы готовы. Она кивнула.
Теперь, когда я узнала, сколько ей лет на самом деле, она словно постарела у меня на глазах. Ведь я появилась у них после смерти Джессики, а ей было десять лет. Сейчас мне четырнадцать, значит, маме не тридцать пять, как я раньше считала, а под пятьдесят. Конечно, пластическая хирургия творит чудеса. Но уже ничто не скроет морщин, появившихся у нее, когда я умирала, и потом, когда я ее возненавидела. Ну, может, «возненавидела» — это слишком сильно сказано. Но я все еще не простила ее и отца за то, что они сделали.
Мама положила трубку и улыбнулась.
— Ну что, готовы к первому выходу в свет?
— Готовы.
— Возьми свитер, в торговом центре, возможно, холодно из-за этих кондиционеров.
Она всегда так говорила, если я отправлялась за покупками.
— Мне не нужно, — ответила я.
Теперь я знала, почему я почти никогда не мерзну — из-за своего оптимального кровообращения, улучшенного генетическими методами. Еще одно «преимущество», которым снабдил меня доктор Муллен. Кроме того, я очень быстро выздоравливаю, иначе бы я так быстро не поправилась после сложнейшей операции.
Мама согласно кивнула. Раньше она стала бы настаивать на своем. Но теперь правда выплыла на свет, и она со мной больше не спорит. Вообще наши отношения изменились. Раньше мы были очень близки. Теперь ничего не осталось и в помине, хотя она ведет себя, как будто ничего не случилось, будто я должна забыть, что они всю жизнь мне лгали.
Я глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Один ее вид выводил меня из себя и мог довести до бешенства.
До торгового центра было двадцать минут езды на машине. Я попросила маму опустить верх нашего «Мерседеса» и подставила лицо под потоки теплого воздуха. На бульварах распустились цветы, небо было синим, а я радовалась тому, что жива.
Мама затормозила у входа.
— Два часа, — сказала она.
— Три, — возразила я. — За два мы не управимся.
— Хорошо, — вздохнула она, не решаясь со мной спорить.
Иногда мне кажется, что теперь старшая я, а не она. Мне это не нравится. Мне хочется снова стать невинным ребенком. Но, увы, те времена миновали.
Эмма ждала нас у главного входа. Я была ужасно рада ее видеть. Мы привыкли встречаться каждый день в школе. Никакой телефон не заменит личного общения. Она, конечно, несколько раз приезжала ко мне домой с тех пор, как меня выписали из клиники, но совсем другое дело, когда мы куда-нибудь отправляемся вместе, без родителей.
Мы обнялись. Потом Эмма обняла смутившуюся Ариэль.
— Куда мы пойдем? — спросила я.
— Я думаю, мы устроим Ариэль большую экскурсию, — предложила Эмма. — Пошли.
Мы отправились бродить по торговому центру, показывая Ариэль разные магазины, объясняя, что люди там покупают. Она забросала нас вопросами.
— Зачем покупают косметику? Разве она может сделать человека красивее?
— Нет! — рассмеялась Эмма. — И мы это в общем-то понимаем. Но все равно попадаемся на приманку.
— Попадаетесь?
— Да. Мы знаем, что красивее не станем, но позволяем себя убедить.
— Это нелогично, — заметила Ариэль. Тут мы подошли к кондитерскому отделу.
— Зайдем? — спросила я.
— Конечно, — откликнулась Эмма.
Там была довольно большая очередь, но, наконец, мы подошли к прилавку. Я выбрала трюфель в шоколаде, Эмма — шоколад с кремом, однако Ариэль не знала, что ей взять. Она начала расспрашивать продавщицу про каждый сорт, показывая пальцем и спрашивая: «А это какой? А этот с чем?» Толпа за нами нетерпеливо зашумела.
— Дайте ей шоколад с карамелью, — попросила я молоденькую продавщицу, которая уже смотрела на Ариэль, как на инопланетянку: ну кто же у нас ни разу не пробовал шоколад?
Мы пошли дальше, поглощая на ходу свои лакомства.
— Это очень вкусно, — сказала Ариэль с набитым ртом. — И не сравнится ни с какой косметикой. На это можно тратить деньги.
— Пошли, — скомандовала я. — Пора делать покупки.
Мы повели Ариэль в универмаг.
— Сколько же здесь всего! — поразилась она.
— Правда, здорово?! — откликнулась Эмма. — О! Миранда, посмотри!
И она кинулась к прилавку с летними майками, явно выпущенными к новому сезону. Мое же внимание привлек прилавок с купальниками. Мне нужен был закрытый купальник, а не бикини — чтобы не был виден шрам на животе.
Я стояла, рассматривая купальники, когда ко мне подошла Эмма.
— А где Ариэль? — спросила она. Я обернулась.
— Не знаю. Я думала, она держится с нами. Ариэль! Ариэль! — крикнула я, пытаясь разглядеть ее среди толпы покупателей.
Эмма тоже стала звать ее, но та нигде не показывалась. Меня охватила паника.
— Что делать? Она же ничего не знает. Мне надо было предупредить ее, чтобы она не отходила от меня. Она знает о реальной жизни не больше двухлетнего ребенка. Ее мог увести какой-нибудь незнакомый... Да что угодно могло с ней случиться!
— Никто не знает, что Ариэль такая неопытная, — успокоила меня Эмма. — Она где-то здесь. Не волнуйся.
— Давай разделимся и поищем ее, — предложила я.
— Ладно. Встречаемся через десять минут. Ты поищи Ариэль, а я предупрежу охранников и попрошу объявить по радио. Встретимся в центральном зале у офиса охраны.
Я побежала ее искать. Я спрашивала продавцов, не видели ли они девочку, похожую на меня, только моложе. Блондинка, голубые глаза, высокая для своего возраста, ей десять лет... Но все было безуспешно.
Я услышала объявление: «Ариэль Кобурн просят подойти к офису охраны в центральном зале». Далее следовала подробная инструкция, где именно расположен офис охраны. Молодец, Эмма.
Так и не найдя Ариэль, я пошла в центральный зал. Эмма уже ожидала меня. Тут я увидела приближающуюся Ариэль.
Я рванулась к ней, не зная, то ли обнять ее, то ли отругать.
— Куда ты делась?
— Делась?
— Ты оставила нас с Эммой!
— Разве я поступила неправильно?
— Конечно! Ты могла потеряться!
— Каким образом? Мы же находимся в замкнутом пространстве.
— Но это очень большое пространство, и здесь много народа. Что, если бы тебя похитили?
— Похитили? Злые люди?
— Да!
