type='note'>[31] вел меня за руку в свой ряд, усаживал с почетом и принимался потчевать всем, чем торговал.
Когда я оказался гостем торговца маслом, один из покупателей попросил, чтобы советский врач отвесил и перелил масло в его посуду. На ручных весах, у которых одну из чашек заменял тыквенный кувшин с приделанным носиком, я взвесил полхукки[32] масла и перелил в бутылку покупателя. Тот был счастлив без меры.
Отвечая на расспросы, я говорил о том, что в СССР лечат бесплатно, о том, что у нас много школ, училищ, институтов и университетов. Рассказывал о республиках Средней Азии. На лицах слушателей отражалось то удивление, то восторг и одобрение. Многие стояли в глубоком, задумчивом молчании.
Приближалось время полуденной молитвы. Вспомнив о наставлениях Кори-ака, я попрощался с гостеприимными хозяевами. Да и они сами уже оставляли свои ларьки, тележки, велосипеды и товары, спеша к местам омовения и в мечети.
О Аллах, вот и мы!
Мои спутники, совершив полуденную молитву, вернулись раньше меня и сидели в ожидании под навесом «Гранд-отеля». Мулла Урок-ака ждал не только обеда, но и меня, чтобы покурить. По-видимому, о моем отсутствии пожалел он один.
Исрафил сообщил, что самолет сегодня вряд ли будет, но завтра ? иншалла ? нам его предоставят.
Служащие ресторана пригласили нас к трапезе. Одеты они, как все суданцы, с той только разницей, что их длинные рубахи стянуты широкими кушаками. Простые официанты носят зеленые кушаки, а рангом повыше ? красные.
Нас потчевали вкусными супами, жареным мясом, бифштексами, а также фруктами и фруктовыми напитками, которые предлагались в любом количестве и на любой вкус. Однако хлеба давали очень мало: перед каждым лежала маленькая белая и почти несоленая булочка. Человеку с мало-мальски приличным аппетитом такая булочка на один зубок.
В буфете ресторана я купил спички. Медяков, оставшихся у меня после поездки на такси, хватало только на такие приобретения. В буфете, по случаю приезда европейских гостей, продавали спиртные напитки, но цена!.. Захочешь бутылку рома, ? распрощайся с такой суммой, на которую можно приобрести крупного барана.
Государство умышленно обкладывает высокими налогами торговлю горячительными напитками, чтобы охладить не в меру ретивых торговцев алкоголем.
Исрафил поджидал меня в одном из уголков фойе.
? Айда, ? сказал я ему.
? Обожди, ? придержав меня за рукав, ? сказал он. ? Взгляни вон на того человека.
Мужчина в легком белом пиджаке и в шортах полулежал в мягком кресле у колонны, вытянув волосатые ноги на стоявший перед ним столик. Много людей проходило мимо, но мужчина не обращал ни на кого внимания.
? Побъемся об заклад, что я угадаю, откуда этот человек, ? предложил я Исрафилу.
? Нашел дурака, я и без тебя это знаю, ? возразил тот, выпятив нижнюю губу. ? Странные люди…
Подобную же картину мне приходилось наблюдать и раньше. Как-то раз, приехав в Москву, мы с Искандаром остановились в гостинице «Украина». Там было полно иностранцев, в том числе гостей проходившего в те дни съезда Центросоюза. Вечером, выйдя из номера и направляясь к лифту, мы увидели в холле хорошо одетого человека, который развалился в глубоком кресле и, задрав ноги на стол, лениво просматривал красочные проспекты Аэрофлота и зарубежных авиакомпаний.
Не знаю, общее ли это правило в Америке ? класть ноги на стол, или это позволяют себе лишь некоторые американцы. Как бы то ни было, эта поза показалась мне очень некрасивой, будто кто-то положил ноги на дастархон[33] с хлебом. Искандер нахмурился.
? Погоди, я скажу несколько слов этому господину, ? проговорил он и направился к иностранцу.
? Простите, ? сказал Искандер и представился: ? Я врач.
Удивленный столь странным началом знакомства, иностранец вскинул брови, наморщил лоб и, не пошевельнувшись, некоторое время разглядывал Искандара, затем, будто что-то вспомнив, усмехнулся и воскликнул:
? О'кей, доктор! Присаживайтесь. Рад с вами познакомиться.
? Благодарю вас, вы очень любезны, ? продолжал Искандар, ? к сожалению, я не располагаю временем. Если вы не воспримите это как обиду, сударь, я хотел бы дать вам один совет…
Я стоял поодаль и слушал их беседу. Чужеземец несомненно угадывал намерения моего товарища, но не менял позы и насмешливо поглядывал на Искандара. В душе я беспокоился, чтобы мой друг во время этого внешне очень корректного, но внутренне весьма напряженного разговора не был бы посрамлен.
? Может быть, ? продолжал Искандар, ? никакой нужды в моих советах нет и вы сами знаете, что человеческий организм устроен так, что в верхнюю половину тела поступает самая чистая кровь. А вы изволите отдыхать в такой ненормальной позе, что чистая кровь идет вам в ноги… То есть я хочу сказать, что клетки ваших ног работают лучше, чем клетки мозга.
Высокомерное и насмешливое выражение словно стерлось с лица иностранца.
Он покраснел, но сразу же взял себя в руки, так же громко смеясь, поднялся с места и, хлопнув Искандера по плечу, сказал, что доктор молодец, один ноль в его пользу. Достав из кармана визитную карточку и написав на ней номер комнаты, он протянул ее Искандару, приглашая к себе в гости. Неоднократно повторив «О'кей» и «ол райт», оба разошлись.
В лифте я спросил Искандара:
? В каком средневековом учебнике ты вычитал эту чушь о чистой и нечистой крови?
? Ее величество природа дала человеку голову в надежде, что он хоть иногда будет пользоваться ею, ? ответил мой друг.
В тот раз я впервые столкнулся с традицией «ноги на стол». И теперь постоялец гостиницы далекого Хартума своими манерами показывал, кто он и откуда.
Мои спутники собрались на верхней палубе парохода и беседовали. Памятуя о своих обязанностях, я просил их ради самого Аллаха не пить сырой воды и не есть немытые фрукты. Они выслушали меня в молчаливом согласии и утвердительно закивали головами.
? Почему вы не пошли с нами в город? ? спросил кто-то.
Я промолчал, чтобы не наговорить им дерзостей.
? Нехорошо отрываться от общества, ? принялся поучать другой.
Он долго читал бы мне нотации, как вести себя, но мое терпение лопнуло. Я обрезал его, сказав, что это не я оторвался от общества, а благородное общество бросило меня одного.
В это время прибежал запыхавшийся Алланазар-кори и еще издали оповестил:
? Знаете какая здесь жара? Сто два градуса!
Раздались возгласы удивления и тревоги.
? Неужели?!
? Не может быть!
? Кори, вы это сами видели или кто-нибудь вам сказал?
? О, милостивый Аллах, неужели человек будет лгать на пороге хаджжа?! Конечно, видел своими глазами!
Алланазар-кори говорил правду. Он просто не знал, что термометр, висевший у трапа при входе на пароход, градуирован по шкале Фаренгейта. По Цельсию температура была около тридцати девяти градусов. Но я ничего не сказал. Пусть себе считают, что на пути к обители Аллаха они сносили неслыханные уки и в жару, при которой вода превращается в пар, безропотно творили свои моления.
