Шэрон Мэтис
Возвращенная любовь
Глава 1
— Мы уже это обсуждали, Джулия. Дела твоей матери меня больше не касаются.
— Но она встречается с этим типом…
— А это касается меня еще меньше. А также тебя и твоего брата. Твоя мать имеет право на личную жизнь.
Опять нужно смазывать косилку, удрученно подумал он. Хоть что-нибудь сегодня получится как надо?
Дочь следом за ним вошла под навес, где хранились инструменты.
— Но этот парень уговорил ее поехать в наше бунгало на уик-энд.
— Радость моя, сколько раз мы будем об этом говорить? Твоя мать имеет право назначать свидания любому мужчине здесь или в любом другом месте, раз ей этого хочется. Это и означает быть в разводе.
Он сунул шланг в новую банку с маслом и снова вышел под ослепительное солнце. Жара была страшная. Стричь газон хотелось примерно так же, как жевать гвозди. А Джулия следовала за ним по пятам.
— Но раньше она не ходила на свидания, пап. А этот парень и правда на нее давит…
— Твоя мать может о себе позаботиться. Поверь мне. На ринге между тяжеловесом и твоей матерью я бы поставил на нее.
— Не с этим парнем. Он примерно на миллион фунтов тяжелее, и я не доверяю ему, он мне не нравится, он меня пугает.
— Пугает? Чем он тебя напугал? — Крэйг резко выпрямился, забыв про масло. Пронизывающий взгляд уперся в лицо дочери. — Этот подонок поднял на тебя руку? Что-то тебе сказал?
— Не мне. Маме. Он ей врет, а она не понимает. Я думаю, ей не надо ехать с ним в бунгало. Там же никого нет. А ты знаешь, какая мама наивная…
— У твоей матери косточки нет наивной.
— Я думаю, он ей сделает что-то плохое.
— Радость моя, никто не сделает с твоей матерью ничего, чего она бы сама не хотела, по крайней мере, на этом свете. Она легко поставит на место любого, кто попробует.
— А тебя она ставила на место, па?
— Да.
Крэйг мрачно взглянул на дочь.
— И довольно об этом. Я сто раз тебе говорил: мы с тобой можем беседовать о чем угодно и когда угодно. Кроме как о твоей матери. Ясно?
— Мам? Завтра твоя очередь ехать в бунгало, да?
— Да. Только я сомневаюсь, что мы туда поедем. Слишком много дел накопилось по дому.
Карен грохнула на стол сумку с продуктами, поставила кейс и сбросила сумку с плеча. Ну и денек! На обед она что-то купила, хорошо было бы вспомнить, что именно.
— Отлично.
— М-м? Что отлично? — Отбивные на вертеле. Вот что она планировала на обед. Если только она сможет заставить проклятый вертел работать. Последний раз, когда она возилась с этой рухлядью, она опалила себе волосы и едва не подожгла веранду.
— Хорошо, что тебя там не будет, потому что, я думаю, папа забыл, что это твой уик-энд. Он уже планирует ехать в бунгало.
— Да? Вот и хорошо. — С двумя пакетами замороженных овощей в руках она двинулась к морозильнику, но тут нескладная фигура ее шестнадцатилетнего сына преградила ей путь. Он посмотрел на нее виноватыми глазами и уже собрался выпить полгаллона молока.
— Не из пакета, Джон Джэйкоб. Ты не знаешь, Джулия еще у отца?
— Да-а. Сказала, что будет к семи. Мам, он кое-кого берет с собой. В бунгало. В этот уик-энд.
— Ну и ладно.
— Женщину.
— Ну и ладно, — рассеянно повторила Карен. Она снова повернулась, на этот раз к шкафу у мойки. Вопреки законам логики и гравитации, ее сын ухитрился вновь возникнуть прямо у нее на дороге.
— Тебе все равно?
— Ну, Джон. Мы сто раз об этом говорили. Твой отец — свободный человек. Он имеет право на общение и что он делает со своей личной жизнью — его дело. Не твое и не Джулии. И уж решительно не мое. Больше не мое.
— А если у него будут неприятности?
— Твой отец создан для неприятностей. Он обожает неприятности. Поверь мне, он может о себе позаботиться. А теперь давай назовем это запретной темой и оставим ее.
— Ее зовут Дейдре.
— Джон…
— Действительно редкая штучка. Длинные ноги, волосы по спине, фигура — глазам не поверишь…
— Джонатан Джэйкоб…
— И молодая.
— Молодая.
Слово жалило, как оса, заставив Карен сжать пальцами виски. Голова еще не болела, но она уже чувствовала приближение приступа.
— Я не хочу больше слушать, — сказала она твердо и стала искать картошку. Не могла же она быть в овощном и забыть купить ее. Новый приступ головной боли заставил ее застонать.
— Она кажется и вправду милой, но она совсем не милая, мам. Душится она так, что можно задохнуться. А ногти у нее, как когти.
Ее сын изобразил классическую позу Дракулы.
— Она смотрит на папу и в глазах у нее загораются доллары. Она за ним охотится так, что ты не поверишь. И знаешь, что она сказала Джулии?
— Нет, и мне безразлично, что она сказала твоей сестре. Разговор окончен. И на этот раз совсем.
Наконец она обнаружила пакет с картошкой.
— Так она сказала Джулии, что в этот уик-энд вернется из бунгало с кольцом на пальце.
— С кольцом?
— Она сказала, что папа будет просить ее выйти за него замуж.
Карен не собиралась так сильно грохать картошку на кухонный стол. Это вышло случайно, в результате чего пластиковая сумка лопнула, достойно подытоживая абсолютно кошмарный день. Двадцать фунтов картофеля в беспорядке полетели на стол, в мойку, на пол.
С каждым виражом Карен уезжала все дальше от цивилизации. В горах было прохладно и тихо. Поселки оставались позади, дороги исчезали. Пихты и ели, растущие на крутых склонах, бахромой окаймляли хребты. Еще выше воздух был настолько чист и разрежен, что больно сдавливал легкие. Она уловила блеск воды внизу. Блики на воде напоминали россыпь алмазов. Карен поняла, что она почти на месте.
Олень метнулся через шоссе перед последним поворотом. После этого оставалось проехать всего четверть мили грунтовой дороги. Она старалась не смотреть вниз, боясь свалиться прямо в глубокий овраг.
'К черту овраг!', — подумала она, смотрясь в зеркало заднего вида. Вчера, несмотря на жутко занятый
