Стилвелл ей что-то обещал, он уже не может это исполнить.
— Напишите, — сказал он, — даю вам свое слово.
Она налила себе еще и залпом выпила.
Через десять минут он стоял в светлой комнате с высоким потолком, которую так любил Стилвелл, невольно думая о том, как смотрелась Салли на фоне этих стен.
В комнате царил беспорядок, мебель сдвинута по углам, чтобы можно было пронести носилки, ковер истоптан чужими ногами. Полиция убрала оба тела и сделала их фотографии, произвела нужные измерения, а все остальное оставила нетронутым. Подразумевалось, что кто-нибудь из юридической конторы или Салли соберут вещи Филиппа и отправят их домой.
Он прошел через гостиную, сознательно избегая пространства под люстрой, где был повешен человек с Монмартра, и занялся изучением стеклянных бокалов.
— Вы всегда сидите за своим столом на входе, мадам Блум? — спросил он консьержку.
— Я сижу там с девяти утра до ужина, — сказала она, стоя в дверях, — что обычно бывает в шесть часов. Я слушаю радио — оно помогает мне убить время.
— Вы видели мистера Стилвелла вчера?
— Он ушел чуть позже девяти — он был такой веселый, всегда здоровался со мной — затем я видела, как он вернулся где-то около трех часов. Это было странно. Он пришел слишком рано.
Херст достал белый носовой платок из кармана и аккуратно поднял один из бокалов. На дне осталось немного сиропа карамельного цвета. Во втором бокале было то же самое. Он повернулся и поискал мусорную корзину, которую описала Салли — это должно было быть нечто перевернутое на ковре, содержимое разбросано по полу. Он ничего не нашел. Возможно, полиция все забрала.
— И вы видели, как пришел Макс Шуп?
— Адвокат? Он пришел сразу после того, как я решила пойти поужинать.
— Где-то в шесть, — предположил Херст.
— Примерно без пяти минут.
— Не в половине пятого?
Она подняла брови.
— Нет, месье. Я сказала, перед ужином.
— Когда приехал второй человек?
— Какой?
— Парень, который умер вместе со Стилвеллом.
Она опустила глаза.
— Я не знаю. Полиция спрашивала то же самое. Это, должно быть, произошло где-то между тремя и шестью часами, когда появился мистер Шуп, да? Я же не всегда сижу за столом. Может быть, меня отвлек торговец, он принес посылку для мадам Ле Камьер, на третий этаж, у которой недавно родился ребенок. Все эти шаги! Он торопился, и я согласилась отнести цветы мадам и остановилась на минутку полюбоваться ребенком…
В квартиру Филиппа Стилвелла могло войти сколько угодно людей, подумал Херст, и спокойно убить его. Даже Шуп мог это сделать. И вернуться в шесть, чтобы обеспечить себе алиби.
В раздражении он прошел в спальню и уставился на разобранную кровать. Он то представлял голову Салли на подушке, то туманный образ Стилвелла, связанного и лежавшего на кровати с эрекцией, как у слона. Но страха он не чувствовал. Даже если Стилвелл превратился в привидение, то здесь его все равно нет.
Он повернулся к мадам Блум.
— Мне нужно взять с собой эти стеклянные бокалы в гостиной. Не могли бы вы принести мне сумку?
Она нехотя сделала ему это одолжение. В ее отсутствие он снова принялся бродить по квартире. На этот раз он думал о том, как ответить на утреннюю телеграмму, которую он нашел на своем стуле после обеда.
ФИЛИПП СТИЛВЕЛЛ ЗАНИМАЛСЯ ФИНАНСОВЫМИ СДЕЛКАМИ: БАНКОВСКИМИ, ЦЕННЫМИ БУМАГАМИ. ТОЧКА. НЕ ЗНАЮ МИСТЕРА ЛАМОНА ЛИЧНО, НО УВЕРЕН, ЧТО ОН СТОЯЩИЙ ЧЕЛОВЕК. ТОЧКА. ПАРИЖСКИЙ ОФИС НАДО ЗАКРЫТЬ КАК МОЖНО СКОРЕЕ И ЭВАКУИРОВАТЬ ПЕРСОНАЛ. ТОЧКА. ИЗБЕГАЙТЕ ПОСРЕДНИКОВ И ОБРАЩАЙТЕСЬ ЛИЧНО КО МНЕ. АЛЛЕН ДАЛЛС
Херст нашел мусорную корзину за креслом в дальнем углу гостиной. Она была абсолютно пуста.
Он опустился на колени, пошарил по ковру и, когда порезался осколками стекла, то не смог сдержать торжествующего крика. Вырвав страницу из записной книжки, он сложил ее пополам и собрал мелкие осколки. Затем он скрутил бумагу и положил в карман.
— Месье, — Леони Блум появилась в дверном проеме с хозяйственной сумкой в руках, — Вы спросите про мою визу?
— Конечно.
— Тогда я вам кое-что расскажу, — она облизала губы, обнажив ровные, как у лошади искусственные зубы. — Это пришло. С утренней почтой.
Она достала конверт из манильской бумаги.
— Месье Стилвелл отправил это письмо два дня назад. Сегодня оно вернулось. Его не смогли доставить по адресу.
Конверт был тяжелый и толстый, как будто в нем было много документов. Херст посмотрел на адрес.
— Месье Жак Альер, — прочитал он вслух. — Банк Парижа и Нидерландов.
ФРАНЦУЗСКАЯ ИНТРИГА.
Вторник, 14 мая 1940 г. — среда, 15 мая 1940 г.
Глава двенадцатая
Жак Альер больше не работал в Банке Парижа и Нидерландов. Ему выдали униформу и на время войны перевели в неудобный тесный офис на цокольном этаже Министерства вооруженных сил. Окна, находившиеся на уровне земли, были заклеены черной бумагой и обложены мешками с песком, по цвету и форме напоминавшими сосиски. В комнате была плохая вентиляция, и воздух был наполнен сигаретным дымом и запахами других людей. Все это сильно напоминало ему траншею, где он провел большую часть 1917 года.
Альер все еще страдал клаустрофобией после прошлой войны, и теперь он вспотел, прочитав утреннее письмо, которое было отложено и забыто в суматохе дня. Потный, с сигаретой, догоревшей до его пальцев, он прилагал усилия, чтобы сохранить нормальное выражение своего лица с мягкими чертами.
Для тех, кто должен был нести дежурство на случай наступления немцев, были установлены походные кровати, хотя было всего четыре часа дня, и ходили слухи о начале контрнаступления французов. Альер надеялся, что отпустят домой, даже если ему придется возвращаться во время воздушной атаки. Он бы закричал, если бы его заставили находиться в этой душной комнате с печатными машинками, стучавшими, как пулеметные выстрелы.
— Танки уже пробились через наши укрепления, — говорил кому-то Дотри за дверью. — Пробили бетон, как стекло, и заодно всех наших лучших людей. Мы отступаем. Нам нечем защитить Париж, кроме
