Спатц думал о ее теле, которое он так любил, как мягкие изгибы ее плоти могут быть уничтожены в горниле Сашенхаузена, как ее могут разорвать на части грубые руки тысячи мужчин.
— Если бы Альянс получил бумаги Гиммлера, — возразил он. — Я не дал бы вам и трех часов после того, как нацисты захватят Париж.
На это Эмери Моррису было нечего ответить. Они оба знали о жестокости Великого человека.
— Очень жаль. При таких отношениях, когда сам Гиммлер прислушивается к вашему мнению, вы могли бы многое сделать, если прийдут немцы. Вы были бы нужны. Показать лучшие бордели города, например. Однако теперь у вас есть только один выбор — бежать.
— A y вас другой выбор? — бросил Моррис.
— Я никогда не видел тех документов. Я сторонюсь Гиммлера и ему подобных, как чумы, — Спатц внимательно смотрел на него. — Конечно, я все еще могу вам помочь.
— Как?
— Вы ищете подругу Стилвелла, верно?
Моррис алчно подался вперед.
— Следуйте за телом. За трупом Стилвелла. Его или похоронят на французской земле, или отправят на родину на корабле. Подружка определенно поедет с ним. Вам нужно только позвонить в парижский морг и узнать о планах на похороны.
Юрист вскочил.
— Спасибо, фон Динкладж.
— С этого момента, друг мой, — сказал он язвительно, — вы оставите Мемфис Джонс в покое.
Человек, пивший аперитив в маленьком кафе на площади Тертр, уже давно осушил свой бокал. Он сидел на площади, служившей когда-то передним двором Бенедиктинского аббатства. Несколько веков тому назад здесь стояли орудия пыток и виселицы, а теперь это было место для греха и кофе. Инстинкт самосохранения предостерег его от того, чтобы заказать второй бокал «перно»: он не обедал, и от алкоголя в пустом желудке чувствовался дискомфорт. Бокал, как и газета, были выбраны для прикрытия, как повод пребывания одинокого человека в пустом уличном баре.
Он просмотрел военные новости, смесь бравады и слухов —
Дверь клуба «Алиби» открылась, и оттуда вышел Эмери Моррис.
Юрист выглядел солидно: отличный, сшитый по фигуре костюм, одна рука в кармане брюк, взгляд устремлен вперед. Он быстро зашагал по тротуару, не обращая внимания на наблюдателя из кафе, который поднялся из-за стола и пересек площадь с таким расчетом, чтобы столкнуться с американцем. Только когда незнакомец поравнялся с ним, Моррис посмотрел в его сторону с невозмутимым выражением лица.
— Месье Эмери Моррис?
— Да?
— Этьен Фош.
На мгновение Моррис замер, словно плохо понимал значение его слов. Потом он вынул руку из кармана брюк и в упор выстрелил из пистолета в Фоша.
Пуля вошла детективу в живот. Он изумленно посмотрел на Морриса, инстинктивно потянулась к его пиджаку.
И револьвер выстрелил снова.
Глава двадцать третья
— Где мадам Блум? — спросила Салли, увидев, что Херст возвращается по коридору консульского отдела один.
— Я отправил ее домой с посольским водителем. Она очень устала, и ночью в городе ей ни за что не поймать такси. Все вышли на улицы.
— Я знаю. Я пришла сюда пешком, помните?
— Тогда я отвезу вас, — сказал он, — куда захотите. Но только не в вашу квартиру. Там небезопасно.
— Вы много на себя берете, мистер Херст, — она наклонилась и взяла чемодан. — Но мне не нужна машина. Я могу сама дойти до Латинского квартала.
— И ждать, пока убийца снова позвонит в вашу дверь? Не будьте дурочкой, Салли. Вы достаточно пострадали.
— Бог мой, — пробормотала она. — Что за мужчины? Вы и Шуп. Все время указываете мне, что делать…
— Макс Шуп?
— Он забрал меня вчера из больницы. Потом передал меня в руки своей жены. Ночью я сбежала от них. Не люблю, когда другие пытаются руководить моей жизнью, мистер Херст. Особенно мужчины.
— Вы были с
Эта возможность не приходила ему в голову. Он был растерян. Она не сбежала с незнакомым парнем, каким-нибудь приятелем из прошлого. Он думал о Салли, а видел
— На мой счет часто заблуждаются, — натянуто сказала Салли. — Я ношу эти невероятные изделия, шифон и шелк, бриллианты. С высокой прической, маленькая вуаль прикрывает один глаз. Перчатки. Я выгляжу, как мечта, мистер Херст. Мужчины думают, что я мечта. Они и предположить не могут, что я выросла на ранчо на Крайнем Западе, что, если понадобится, я могу оседлать лошадь и скакать два дня без перерыва. Большинство мужчин и не подозревают, кто я на самом деле. Это мечта, за которую они платят — Шанель, Скиапарелли — но Филипп видел больше, чем просто шелковые платья. Филипп
— Разве мог он поступить по-другому?
Херст взял у нее чемодан. Она позволила ему это. Сегодня не было слез, только жестокость, но по бледности ее лица он догадался, что она на краю.
— У меня для вас кое-что есть, — сказал он. — Это принадлежало Филиппу. Идемте со мной, и мы поговорим об этом.
Он отвез ее прямо на свою квартиру на Рю Ларистон. С другой женщиной и при других обстоятельствах ситуация была бы отвратительная: Джо Херст сознательно соблазняет девушку, которой некуда больше пойти. Однако, зная Салли, он понимал, что ее мало заботила мораль. Ее прекрасные черты скрывали недюжинный здравый смысл и внутреннюю силу. Когда он сказал ей, что ей ни за что не найти свободного гостиничного номера в Париже, наводненном беженцами, она без звука согласилась.
— Шуп все равно нашел бы меня в отеле, — она ела «Камамбер», который он поставил перед ней вместе с чашкой кофе. — Первым делом он пошел бы искать меня туда.
— Вы прячетесь от него? — Херст сосредоточенно размешивал сахар на дне шейкера для мартини. Им обоим нужно было выпить чего-нибудь крепкого, и коктейль из виски напомнил ему о лете, проведенном на Лонг-Айленде, о Дейзи в платье с бретельками и в широкополой шляпе. Он представлял изящные плечи Салли Кинг, выглядывающие из яркого шелка. Снова мечта. Лучшие дизайнеры Парижа многое бы отдали за это.
— Шуп хочет, чтобы я уехала из Парижа.
