необходимости обеспечивал дисциплину.
Скривившись от обиды и возмущения, Томас взял книгу и, наморщившись, принялся читать. Понимая, что это почти безнадежно, Фейс все же решила попытаться еще раз и, подсев к мальчику, взяла у него книгу и постаралась помочь ему, водя пальцем по буквам. А Котти, удовлетворенный тем, что Томас по крайней мере послушался, сел на место, все еще не спуская с него глаз. Фейс восхищала Котти тем, что после долгого дня тяжелой работы находила в себе силы по вечерам учить их грамоте. Она была хорошей учительницей, но, по мнению Котти, недостаточно строгой с такими, как Томас. Что поделаешь, такой уж у нее характер, и, по правде говоря, Котти не хотелось бы, чтобы она была иной…
Маленькая ручонка дернула его за рукав, и он взглянул на обращенное к нему личико Хоуп.
– Ты слишком суров с Томасом, – шепнула она.
– Он этого заслуживает, – ухмыльнулся Котти, – иначе совсем перестанет слушаться.
– Если ты когда-нибудь будешь так себя вести по отношению ко мне, я… я отплачу тебе тем же! – запальчиво прошептала она.
– А почему не прямо сейчас? – рассмеялся Котти. – Ну-ка давай попробуй!
– Хорошо, дети, на сегодня занятия окончены, – объявила Фейс.
– Госпожа, есть какие-нибудь дела на сегодняшний вечер? – спросил Котти, дождавшись, когда остальные вышли из хижины.
– Нет, Котти. День был длинный, я устала, да и ты, наверное, тоже.
– Тогда доброй ночи. – Он попрощался с девочками, погладил Хоуп по головке и ушел.
Хотя на дворе стоял май – а в Новом Южном Уэльсе это довольно прохладное время, – вечер был удивительно теплым, и Котти совсем не хотелось возвращаться в таверну «Корона», где он все еще продолжал жить. Муры продали «Корону» Роберту Беллеру и четыре месяца назад отбыли в Англию. Они очень расстроились, узнав, что Котти не собирается присоединиться к ним, и сейчас Котти порой их очень не хватало. Беллер был человек грубый, пьющий. Котти не выносил его и старался как можно реже попадаться ему на глаза.
Уже несколько минут как начался комендантский час, и, стало быть, Котти следовало вернуться в таверну, ведь удача не всегда будет ему сопутствовать, когда-нибудь его могут схватить и наказать плетьми или заковать в колодки. Несмотря на это, он продолжал медленно брести по улице Сержанта Мейджора. Каждый случай, когда ему удавалось безнаказанно нарушить комендантский час, Котти считал своей маленькой победой.
Губернатор Филлип обещал, что комендантский час вскоре будет отменен, потому что, как он с гордостью заявлял, правительству почти полностью удалось приструнить всевозможных бандитов. Это утверждение вызывало у Котти большие сомнения, но против комендантского часа протестовали многие. Особенно он не устраивал владельцев таверн: необходимость закрывать заведения в столь раннее время наносила существенный ущерб их торговле.
Котти миновал темную рыночную площадь и свернул направо. Хотя луна светила не очень ярко, он смог разглядеть покачивающийся на волнах корабль, стоявший на якоре невдалеке от причала. Утром Котти уже побывал здесь и разузнал, что с этим судном стоит иметь дело – у первого помощника капитана было три бочонка рома, не внесенных в судовую опись, и он хотел продать их. Завтра ночью, между полуночью и рассветом, Котти отправится за ними на своей лодке.
Услышав стук сапог по деревянному настилу, Котти успел нырнуть в тень, и солдат с мушкетом на плече, не заметив его, протопал по причалу к морю. Он оглядел залив, сплюнул в воду, повернулся и прошествовал обратно. Назвав себя дураком за то, что без всякой необходимости нарушает комендантский час, рискуя быть пойманным, Котти осторожно двинулся к «Короне».
В таверне было темно, если не считать тусклого огня свечи, мерцавшей где-то в окнах задних помещений. Тихо пробравшись вдоль стены здания, Котти свернул в свой чуланчик и, закрыв за собой дверь, зажег свечу. С Мурами он всегда чувствовал себя спокойно, они ни за что не стали бы вторгаться в его владения, поэтому единственным запором на двери был прикрепленный изнутри кусок сыромятной кожи. Но Беллер – совсем другое дело. Котти не доверял этому человеку.
Едва он подумал про Беллера, как кто-то снаружи налег на дверь. Котти, сжавшись, смотрел на зашатавшиеся доски, затем раздался громоподобный удар, дверь распахнулась настежь, и в проеме появился Беллер. Это был мужчина средних лет, тучный, тяжело дышавший, с выпученными, налитыми кровью, мутными глазами. Его лысая голова светилась, как луна.
– А, вот и ты, приятель! – прорычал он. – Наконец-то! Опять болтаешься где-то после комендантского часа?!
– Я… – Котти замолк, со все возрастающим отвращением глядя на Беллера. – А почему вы решили, что я нарушаю комендантский час?
– Потому, – злобно усмехнулся Беллер, – что я проверяю твою лачугу и знаю, что ты не бываешь здесь почти каждую ночь.
– Вы не имеете права! Это – мое жилище!
– Ничего подобного! – расхохотался Беллер. – «Корона» и все прочее имущество принадлежит мне, и я распоряжаюсь им по своему усмотрению. Это относится и к тебе, братец.
– Неправда! – закричал Котти. – Я не осужденный и не приписан к вам. Я свободный человек!
– Свободный человек! Ты просто грубиян. Когда я покупал «Корону», мне сказали, что тебя отдают вместе с ней.
– Я работал у Муров за еду и жилье, так же как и у вас, господин Беллер.
– Что-то я не вижу от тебя, малыш, никакой работы, кроме того, что ты где-то шляешься каждую ночь. Пора с этим кончать. Хорошая порка научит тебя, кто хозяин таверны, а кто мальчик на побегушках. – И, зловеще ухмыляясь, он принялся расстегивать ремень.
– Нет! – Котти вжался спиной в стену. – Вы этого не сделаете!
– И кто же мне помешает, скажи на милость? – Сняв ремень, Беллер шагнул к мальчику.
