января 1799 года в этом учреждении начались дебаты по вопросу о резолюции, определявшей время, с которого закон 18 января 1798 года вошел в действие, причем ораторы углубились в обсуждение политики и результатов применения этого закона, поскольку они выяснились событиями того года, в течение которого он был в силе. Бедственное коммерческое состояние Франции было, конечно, признано всеми сторонами; но в нескольких сильных речах оно было приписано прямо и убедительно действию самого закона. «Нейтральные суда изгнаны из наших портов; наши земледельческие продукты не имеют выхода за границу; наши промышленность и торговля уничтожены; наши колонии беспомощны; наши морские пути пустуют; двадцать тысяч матросов томятся в английских тюрьмах; военные корабли наши плавают без матросов – таковы политические последствия закона, который разоряет и давит нас».
В менее страстных выражениях и другие депутаты доказывали нецелесообразность закона. «Если на сухопутной границе остановлен воз, в котором оказался тюк британских товаров, то этот тюк конфискуется, но остальной груз освобождается. Если же такой тюк найден на корабле, то не только этот тюк, но и остальной груз и даже самый корабль делаются законным призом приватира или крейсера. Даже в самый разгар революции, когда стране грозила крайняя опасность, не пытались, как это делается теперь, запретить нейтральным судам перевозить британские товары в свои порты». Мера эта не могла быть оправдана предлогом возмездий за действия противника, потому что, «если англичане захватывают французские товары на тех же нейтральных судах, то они не конфискуют остальной части груза. Поэтому наш закон ничем не вызван и является новшеством, которого нейтральные суда не могли ожидать и против которого не могли оградить себя». Нейтральное судно подходило к французскому берегу только в случае крайней опасности, так как маленький сверток британских товаров оправдал бы захват его французским приватиром, каково бы ни было назначение этого судна, – даже если бы оно везло во Францию крайне необходимые для нее предметы и намеревалось бы вывезти в обмен на них французские продукты. Нейтральные, союзные и даже французские суда, ведущие мелкую торговлю с соседними государствами, сделались предметом охоты французских корсаров. Такое положение дел мешало деятельности самих крейсеров: было много безопаснее и выгоднее держаться близко к отечественному берегу и нападать на проходящие суда. Малейшая безделушка, взятая кем-либо из экипажа без ведома капитана и судовладельца, делали судно законным призом. Вследствие этого число захваченных и введенных во французские порты судов упало за год с шестисот шестидесяти двух до четырехсот пятидесяти двух, несмотря на огромное расширение поля захватов.[180]
Уменьшение числа призов, однако, было никоим образом не худшим следствием закона, о котором идет речь. Так как нейтральные суда боялись подходить к французским портам, а союзные и французские были запуганы неприятелем, то торговля серьезно страдала по недостатку транспортных средств. За год до введения закона в действие вместимость прибрежных торговых судов достигала 895 000 тонн; из них 120 000 тонн приходилось на долю нейтральных судов, на которых перевозились товары с одного французского побережья на другое, как, например, – из Бискайской бухты к французскому берегу Средиземного моря. В следующем году вместимость упала до 746 000 тонн, но из них на долю нейтральных приходилось уже только 38 000 тонн. В заграничной торговле за год, предшествующий войне, вместимость торговых судов достигала 860 000 тонн, причем на нейтральные приходилось 623 000 тонн.
В следующем году число тонн упало до 688 000, из которых 468 000 приходились на нейтральные. Таким образом из 1 750 000 тонн вместимости торговых судов убыло 322000 тонн. К этому оратор прибавил поразительное сравнение: «В том же году, в котором мы потеряли 322 000 тонн вместимости вследствие действия закона, мы взяли четыреста пятьдесят два приза. Допустив – чего в сущности не было, – что все эти призы были английскими судами вместимостью в двести тонн каждое, – что, конечно, слишком много – окажется, что мы отняли от неприятеля 90 400 тонн взамен 322 000, потерянных самими». – «Все страдания наши и союзников можно было бы перетерпеть, если бы ценою их был куплен хороший для нас результат или вред для Англии; но на деле этого не было». – «Страховая премия английских судов составляет 5 процентов их стоимости, тогда как нейтральные суда, направляющиеся во Францию, должны платить страховой премии от 20 до 30 процентов. Нейтральные суда сами ищут английского конвоя.[181] Французские купцы с радостью фрахтовали бы нейтральные суда для перевозки в Сан-Доминго товаров, которые наводняют наши склады, и вывоза оттуда кофе и сахара, за которые мы платим сумасшедшие цены, но суда эти не подходят к нашим берегам. Таким образом вместо оплаты предметов потребления по умеренной цене французскими товарами мы платим чрезвычайные цены звонкой монетой, которая идет прямо в Англию, т. е. к самому жестокому нашему врагу». Политика рассматриваемого закона осуждена самими результатами. В защиту его справедливости ссылались на то, что в море были только французские и британские суда, откуда будто бы следовало, что все не французские суда подлежат захвату, – аргумент, интересный в настоящее время единственно потому, что он тождествен с доводами, которые приводились Наполеоном десять лет спустя. Этот аргумент показывает также – что никогда нелишне повторять в интересах истины, – что император был только полным и совершенным воплощением духа, который одушевлял Конвент и Директорию.
Правительство Соединенных Штатов в 17 98 году не перешло еще в руки людей, которые, вопреки логике, «страстно желали мира». После бесцеремонной высылки из Франции Пинкнея – не как человека, против личности которого были какие-либо возражения, но как американского посланника, – президент созвал специальное собрание конгресса в мае 1797 года и рекомендовал увеличение военно-морских сил. Когда до Соединенных Штатов дошла весть о законе 18 января 1798 года, конгресс был в сборе. 28 мая он одобрил акт, уполномочивающий захват всякого французского вооруженного судна, которое будет уличено в каких-либо хищнических операциях у берегов Соединенных Штатов против их торговли. 7 июля другим актом была объявлена отмена всех действовавших тогда договоров между Штатами и Францией; и 9-го вышел декрет, разрешавший захват вооруженных французских судов, где бы то ни было в море, не только вооруженным правительственным судам, но и приватирам, которые уполномочивались президентом. Затем последовал со стороны обеих держав период морских враждебных действий, тянувшийся три года, хотя формального объявления войны не было; так, первый приз был взят у французов американцами в июне 1798 года, а мир был восстановлен по договору, подписанному в Париже 30 сентября 1800 года и ратифицирован в следующем феврале. Небольшие силы Соединенных Штатов были заняты главным образом в Вест-Индии защитой их торговли как патрульной системой, направленной против крейсеров, неприятеля, так и конвоированием караванов коммерческих судов в Вест-Индию и обратно. Так как состояние флота французов не позволяло им держать в море большие эскадры, то военные корабли Соединенных Штатов, хотя обыкновенно и небольшие, были способны отстаивать себя, захватить много неприятельских судов и предохранить свою торговлю от больших тревог. Коммерческое мореходство Франции, однако, было уже в такой степени расстроено британцами, что она страдала гораздо более от того, что американские суда перестали быть транспортами в ее морской торговле, чем от атак американского флота.
1798 год, открывшийся неудачным для Франции законом 18 января, был несчастным для нее и во всех отношениях. В мае Бонапарт отплыл в Египет, и страна, таким образом, рассталась с самым способным своим генералом, с тридцатью двумя тысячами отборного войска и единственным ценным флотом из тридцати линейных кораблей, снарядить который правительство могло только с чрезвычайными затруднениями. 1 августа Нельсон уничтожил этот флот в Абукирской битве, и британский флот, вынужденный в 1796 году оставить Средиземное море, теперь опять обеспечил на нем свое господство, поставив надежный барьер против возвращения французской армии из Египта. Положение дел совершенно переменилось для Франции не только на Востоке, но и в Европе. Порта, сперва колебавшаяся, теперь открыто объявила себя против Франции. Великобритания, Австрия и Россия составили Вторую коалицию, к которой присоединилось также и Неаполитанское королевство, и армии ее начали кампанию в ноябре. Правда, скоро им нанесено было поражение, но самый поход против них французских войск ослабил французские армии в северной Италии, дав безусловное превосходство их противникам. 1799 год был полон поражений для Франции. В Германии и Италии французы постоянно оттеснялись назад, и только в
