уклониться от них. В Английском Канале Великобритания господствовала на путях из Атлантики во все северные континентальные порты, а в Гибралтар – на пути в Средиземное море. Указы были таким образом отнюдь не пустой угрозой. Они не могли не оказать весьма серьезного влияния на ввоз на континент, и особенно на те экзотические предметы потребления – сахар, кофе и другие тропические растения, – которые сделались столь существенными для комфорта европейца, а также и на некоторые сырые материалы, как хлопок, красильное дерево и индиго. Морские припасы, направлявшиеся с Балтики в Англию, проходили так близко от французского берега, что могли «проскользнуть» туда счастливым случаем, но нейтральное судно, шедшее из Атлантики, будучи захвачено близ берегов Франции или Испании, должно было объяснить причины своего приближения к ним, которое уже само по себе говорило против него. Эти препятствия прямому ввозу вели таким образом к повышению цен вследствие уменьшения предложения и вместе с пошлинами, наложенными Великобританией на грузы судов, которые были вынуждены заходить в ее порты, увеличивали стоимость житейского обихода на континенте. Затруднения его несчастных жителей усиливались еще трудностью сбыта предметов их собственных производств; и нигде это не чувствовалось более, чем в России, где доходы дворянства в значительной мере зависели от спроса британцев на морские припасы, и где, сообразно этому, ненавидели как союз с Францией, так и Континентальную систему.
Цель Королевских указов была поэтому двоякая: поставить в затруднительное положение Францию и Наполеона запрещением прямого ввоза и вывоза предметов всей внешней по отношению к этой державе торговли, которые могли перевозиться для французов только на нейтральных судах; и в то же время принудить континент к принятию всех британских продуктов или мануфактур, которые только он мог принимать. Более выгодные условия сбыта последних сравнительно с иностранными были обеспечены системой лицензий, которая сосредоточивала руководство торговыми операциями постоянно в руках Торгового Комитета Великобритании. Вся эта система сильно осуждалась тогда и после того все Европой и Америкой, как мера никоим образом не военная и считалась гигантским проявлением меркантильной жадности; но еще вопрос, справедливо ли было такое осуждение. Чтобы выиграть в борьбе, Великобритания должна была не только ослабить Наполеона, но и укрепить свои собственные силы. Битва между морем и сушей должна была состояться на почве торговли. Англия не имела армии для противопоставления силам Наполеона; Наполеон не имел военного флота, способного помериться силами со своим противником. Как при осаде неприступной крепости, единственной альтернативой для каждого из этих борцов было доведение противника до истощения. На общей границе – береговой линии – они встретились в смертельной борьбе, в которой не было обнажено никакое оружие. Императорские солдаты были обращены в береговых стражников для закрытия Великобритании доступа на континентальные рынки; британские военные корабли сделались таможенными крейсерами для пресечения французской торговли. Нейтральная сторона, «спрятав в карман свое самолюбие», предлагала за плату свои услуги которой либо из воюющих держав, и тогда другая из них смотрела на нее как на принимающую участие во враждебных против нее действиях. Министерство, защищая себя в жарких дебатах, обнаружило некоторый недостаток определенности в постановке цели своих действий. Иногда указы оправдывались им, как военная мера возмездия врагу; иногда же – как необходимое средство для поддержания британской торговли, столь существенной для благосостояния Королевства и его морской силы; и оппоненты в обоих случаях упрекали министерство в неустойчивости.[199] Наполеон с деспотической категоричностью ясно объявил свое намерение разорить Англию уничтожением ее торговли; и британскому министерству со своей стороны не надо было бы придумывать никакого другого аргумента: Salus civitatis suprema lex. Называть меры того и другого не военными настолько же ошибочно, насколько ошибочно было бы называть не военным старый способ защиты войск в поле окопами на том основании, что для него единственным орудием служит лопата.
Наполеон не был таким человеком, чтобы молчаливо принять Королевские указы. 27 октября он подписал в Фонтенбло договор с Испанией о разделе Португалии, служивший первым шагом к вторжению на полуостров. 16 ноября он оставил Фонтенбло, для того чтобы посетить свое Итальянское королевство, и в столице последнего Милане 17 декабря 1807 года издал декрет, называющийся именем этого города. Начинавшийся с заявления, что вызывается Указами, Миланский декрет объявлял, что всякое судно, которое допустит осмотр его британским крейсером, будет считаться тем самым «денационализованным» – понятие, которое по смыслу международных установлений может быть отождествлено только с определением «вне закона». Такое судно «теряло свой флаг», по крайней мере для французских крейсеров, и подлежало захвату, как «бродяга». Далее декрет объявлял, что все суда, шедшие в Великобританию или из нее, были уже по одному этому законными призами – пункт, который Берлинским декретом был оставлен еще открытым. Французские приватиры были все еще достаточно многочисленны для того, чтобы сделать эти постановления серьезным увеличением опасности плаваний для судов; тем более что декрет требовал захвата последних независимо от того, заходили или нет они во французский порт при следовании в Англию или возвращении оттуда.
Обе воюющие державы раскрыли теперь свои главные карты. Королевские указы подвергались некоторым изменениям, вызванным главным образом значением для Великобритании американского рынка, который поглощал большую часть ее мануфактур; но эти изменения, значительно облегчая тягость Указов для нейтральных судов и вводя некоторые формальные изменения, ни в каком смысле не уклонялись от духа первоначальной редакции. Все Указы были окончательно отменены в июне 1812 года, но уже слишком поздно для того, чтобы предотвратить войну с Соединенными Штатами, которая была объявлена в том же месяце. Наполеон совсем не отменил своих Берлинских и Миланских декретов, хотя хитростью он заставил слишком пылкого президента Соединенных Штатов верить, что сделал это.
В 1808 году намерение императора низвергнуть испанскую монархию и возвести одного из членов своего семейства на ее трон окончательно созрело. Он оставил Париж 2 апреля и после долгой задержки в Бордо 14-го числа достиг Байоны. Здесь состоялись его свидания с королем и инфантом Испании, которые имели результатом отречение короля, предоставившего Наполеону располагать его короной по усмотрению. Там же 17 апреля император издал указ, предписывающий секвестрацию всех американских судов, которые будут заходить в порты Франции, Италии, Голландии и ганзейских городов, так как есть подозрение в том, что они пришли из Великобритании. В оправдание этого указа приводился акт от эмбарго, изданный в декабре 1807 года, вследствие которого, как доказывал Наполеон, американские суда не могли оставить законно свою страну и, следовательно, могли прийти лишь прямо из Англии, и их документы надо считать поддельными.[200] Секвестрации по этому указу продолжались до 23 марта 1810 года, когда декрет Рамбулье конфисковал окончательно суда и грузы, таким образом захваченные. После мая 1810 года акт о несообщении (Non-Intercourse Act), который заместил эмбарго, был временно отменен по отношению к Великобритании и Франции и никогда не возобновлялся по отношению к последней; таким образом, предлог для упомянутых конфискаций уже потерял основу.
Между тем планы императора по отношение к полуострову встретили неожиданные неудачи. Бунт 2 мая в Мадриде вызвал одновременные народные восстания во всех частях страны. 21 июля армейский корпус под начальством генерала Дюпона был отрезан инсургентами в Андалузии и сдался восемнадцатитысячному отряду противника в Байлене (Baylen). Новый испанский король Иосиф Бонапарт 29 июля бежал из Мадрида, в который вошел только 20-го числа. 1 августа у берега Португалии появилась британская эскадра с первой дивизией войск, предназначенных для действий на полуострове, под командой сэра Артура Уэллесли. 21-го числа состоялось сражение при Вимьеро, окончившееся поражением Жюно, которому – по конвенции в Цинтре, подписанной 30-го числа, – было дозволено очистить Португалию и который затем был перевезен во Францию со своей армией на британских транспортах. В то же самое время отряд русского флота, укрывшийся в Лиссабоне, при возвращении из Средиземного моря был сепаратной конвенцией отдан в руки Великобритании до окончания войны. (Ее адмирал упорно отказывался действовать совместно с Жюно; в таком образе действий он, вероятно, был выразителем сильного несочувствия высших классов русского населения союзу с Францией.) Вследствие этих последовательных неудач Португалия была совершенно потеряна для Франции, и французская армия в Испании отступила к реке Эбро.
