Греции, где зародился спорт, все его виды — бег, прыжки, кулачные бои, метание копья (ядра, диска) — имели прикладное значение: всё это помогало человеку победить на охоте или в бою.
И только по мере того, как человек, точнее, часть людей стали себя чувствовать на Земле более комфортно, человекообразные животные стали потреблять игры и зрелища сугубо для подавления своей скуки: следствие стало целью. Более того, в развлечения вошло и то, что для животных развлечением никак не является — половые контакты. Как это ни парадоксально звучит, но человекообразные животные (т. е. люди, которые в процессе воспитания остались на стадии животных) более животные, чем настоящие животные. У них развлечение только ради развлечения, а секс только ради секса.
А человек это всё же больше, чем животное. И отличает его от животного то, что он, благодаря развитости своего мозга, не имеет оснований для скуки, умному человеку некогда скучать, поскольку он и может, и обязан познавать мир непрерывно. И это познание может быть и его делом, и его развлечением в то время, когда человек не занят исполнением своего дела или долга.
Я не буду утверждать, что развлечения — даже те, что человечество уже придумало — вообще не нужны, просто если ими только подавляется скука, то для человека это такое «счастье», которое по своему примитивизму даже ниже того счастья, которое испытывает животное при своих играх или зрелищах.
Под этим следует подвести черту, поскольку у животного поводов для счастья больше нет, и этот список исчерпывает их все.
Беда человечества в том, что органы формирования общественного мнения практически во всем мире заполнили не люди, а организмы, называющие себя людьми. И эти организмы убеждают остальную толпу, что других поводов для человеческого счастья и вовсе не бывает, что человек родился именно для того, чтобы пожрать, потрахаться, поразвлекаться и подохнуть в мучениях от старческого маразма. И чем больше и многообразнее (до того времени, как подохнуть) человек успеет сожрать, потрахаться и развлечься, тем, якобы, он более счастлив.
Это обман, и те, кто так утверждают, или осознанно и подло, или в силу собственного идиотизма, обманывают людей, обманывают тем, что не дают им получить счастье в полной мере — в человеческой мере.
Ведь человеку доступны все виды счастья, которые я перечислил выше, и если они ему нужны, то он получает удовольствие и от них. Но человеку также доступны и такие виды счастья, о которых животное даже не подозревает. Мало этого, человеческие виды счастья намного сильнее, нежели примитивные удовольствия животных, настолько сильнее, что человек вполне может отказаться от любых видов животного счастья, чтобы получить счастье человека.
Животное не понимает, как можно быть счастливым по тем поводам, по которым счастлив человек, не понимает потому, что никогда не испытывало настоящего человеческого счастья. Животное искренне не представляет, как можно отказаться от животных удовольствий — от единственного счастья, доступного животному, в том числе и человекообразному животному. И в глазах таких человекообразных животных настоящий человек очень часто выглядит глупцом, поскольку человекообразное животное не в состоянии понять, зачем и почему человек в ряде случаев отказывается от возможности получить животное удовольствие? Посему животное часто приходит к единственному выводу, что это потому, что человек глупее его, животного.
Поводов для человеческого счастья два, возможно их больше, но мне достаточно и этих.
1. Счастье от исполнения долга.
Причем, чем тяжелее долг исполнить, чем больше труда и мужества требует его исполнение, тем больше счастья. Человекообразному животному этот вид счастья недоступен совершенно, оно его никогда не испытывало и абсолютно уверено, что исполнение долга это несчастье, которого нужно избегать при любом удобном случае. Человекообразное животное ведь тоже исполняет свой долг, например, ходит на работу или не ворует все, что попадется под руку. Но животное исполняет свой долг только потому, что его исполнять заставляют силой — силой денег, которые дают возможность получить животные удовольствия, или угрозой наказания. Само, по своей воле животное свой долг никогда не исполнит, и в этом вся причина. Чтобы получить счастье от исполнения долга, долг нужно исполнить по своему желанию, без любого насилия, руководствуясь только своей моралью. Без этого счастье от исполнения долга равносильно счастью лошади, которой после пахоты дают вкусненького овса, и только.
2. Счастье от творчества.
По своей внутренней сути оно аналогично предыдущему, поэтому для его получения вредно думать о том, какие материальные блага принесет тебе твое творчество, тут нужно руководствоваться жаждой познания жизни, жаждой проверить себя, внутренним честолюбием — сознанием, что ты это смог! Творчество — получение нового полезного результата — многоступенчато: сначала результаты творчества внове только для тебя — тебе предстоит освоить то, что уже могут другие. Потом предстоит достичь то, что могут немногие. Потом предстоит получить тот результат, который никто до тебя получить не мог.
Творчество это то, для чего человек нужен природе, и счастье, которое природа дарит за него, превосходит все виды животного счастья.
Тут есть еще один нюанс. Все виды животного счастья имеют свойство приедаться: при длительном повторении животных удовольствий они перестают таковыми быть. И тогда, как говорится, хочется чего- нибудь остренького, как правило, того, на что у животного ума хватит.
А вот человеческие виды счастья никогда не приедаются: сколько бы ты ни повторял творческие успехи, а любой новый результат дает не меньшую радость, чем и полученный впервые. Сколько бы ни шел на риск ради исполнения долга, можно притупить только свой собственный страх, а радость победы будет такая же, как и от первой победы.
Вот я и ставлю задачей этой книги — обратить внимание мужчин на то, что они сегодня имеют для счастья, вполне возможно, далеко не все то, что они могли бы иметь.
Безвольное животное скажет: «А зачем это мне? Пусть я и животное, а ведь счастливо: имею работу «не бей лежачего», сладко кушаю, гладко какаю, перепробовал все приемы из «Камасутры» и поэтому счастлив в самой полной мере. И ничего больше мне и не требуется!»
Ну что же поделать — эта животная позиция прочная, ее трудно пробить, да, откровенно говоря, нет и желания. Судьба подарила человеку жизнь человека, а он хочет прожить свою жизнь еще примитивнее, нежели животное. С одной стороны, обидно за него, но с другой стороны, если у него такое умственное развитие, то может быть пусть получит хотя бы то счастье, которое ему по уму?
Поэтому я хочу заинтересовать этой книгой тех, кто по своему умственному развитию превосходит быдло и кто понимает, что жизнь у него одна, повторения ее не будет, и если уж взялся жить, то нужно получить от жизни все причитающееся тебе счастье в полной мере.
Можно об этом и дальше говорить абстрактно, но я не люблю абстракций, мне трудно воспринимать то, что мозг не сопровождает образами. И меня впечатлила жизнь Михаила Иосифовича Друинского — человека, сумевшего получить от жизни все виды человеческого счастья и получить их сполна. Правда, многие со мной не согласятся, поскольку в жизни Михаила Иосифовича было достаточно разного рода трагедий. Ну так ведь это жизнь, и не будь в ней несчастий, счастье стало бы серыми буднями. Не будь в жизни проблем, не будет и радости по случаю их решения. Пример Друинского тем и впечатляющ, что, терпя даже тяжелейшие поражения, он не отчаивался и не терял жажды жизни, а вместе с нею и жажды человеческого, а не животного счастья.
Многих ли вы знаете, кто бы в 55 лет, имея уже 5 лет право на пенсию, начал бы свою карьеру практически заново и достиг в ней высоких результатов? А Михаил Иосифович это смог.
Мне грех не то что жаловаться, а даже сетовать на свою Судьбу — она у меня женщина умная. Множество раз в своей жизни я пытался поступить наперекор ей, сделать так, как мне казалось будет лучше, а моя Судьба властной рукой направляла меня туда, куда считала нужным она. И уже после, обдумав, что произошло, я приходил к выводу, что она умнее меня и точнее меня знает, что мне будет лучше, и я ни разу не ошибся, подчинившись ей. Так что я свою Судьбу ни на какую другую не променяю и завидовать кому-либо не собираюсь.
Но предположим, что моя Судьба оказалась бы мне недоступной и мне предложили бы выбрать между Судьбой М.И. Друинского и Судьбой какого-нибудь самого счастливого человекообразного животного,
