чем рабочий скот. Жалеть таких людей нельзя, но все же следует отметить, что объективно это самые несчастные люди.
И, наконец, третья группа людей, это собственно люди — те, кто исполняет жизненное назначение человека — познавать мир и творить. Работа для них — это то место, где они творят и познают, а творя и познавая, они получают удовольствие. Для них работа — это то место, где они ловят кайф, если говорить на языке тех, кому собственно я и предназначаю эту книгу.
Вот есть люди, которые получают удовольствие от довольно странных вещей, например, от посещения ресторана. Мне пришлось за свою жизнь посетить их сотни, причем в основном посещать очень дорогие и известные. То ли в Ницце, то ли в Монте-Карло мы ели устриц в каком-то заведении на набережной, так там вся стена была исписана автографами президентов и кинозвезд. А в Швеции хозяева привели нас в ресторан и минут десять компостировали мозги переводчику, чтобы тот растолковал мне, что в каком-то там мировом рейтинге это второй по значению ресторан. Пришлось восхититься — а что поделаешь, не обижать же хозяев. Что-то мы там ели, что-то смотрели, но я так и не понял, а где тут можно получить удовольствие? А ведь народ прет в эти рестораны и такой счастливый после этого бывает…
Думаю, что третья группа людей от работы получает в сотни раз больше удовольствия, чем толпа от устриц в кабаке в окружении кинозвезд. В кабаке ты просто ешь, посади рядом с тобой свинью, и она будет есть, и еще аппетитнее, нежели ты, а на работе ты творишь и тут тебя не только свинья, тут тебя не каждый человек заменит. Тот кайф, то удовольствие, которое человек получает от работы, на которой имеет возможность творить (а творить можно в любом производительном труде) — это редкий кайф!
Люди третьей группы — это идеальные работники, они собственно и не работники как таковые, поскольку они работой живут, как дышат. Таких людей невозможно стимулировать, поскольку нельзя придумать для них стимула больше того, что они получают сами. Для толпы стимул — деньги, толпа приходит на работу за деньгами, ими ее и стимулируют. А для идеального работника они не главное, хотя он не робот. Он человек, он с удовольствием едет на работу, но и он устает, и ему нужен отдых, и у него семья. И он никогда не откажется от денег, более того, может и потребовать их и потребовать настойчиво, поскольку прекрасно понимает, кто он и чего стоит. Но деньги для него не главное. Его, по идее, можно стимулировать признанием, но надо помнить, что это человек, получающий настолько большое удовольствие, что удовольствие от формального признания (достаточного для человека толпы) для него слишком слабое. Он такое признание, в лучшем случае, примет как должное, а если это признание будет уж слишком формальным, то оно его и обидит.
Я бы так сказал: иногда вместо того, чтобы тысячу раз по обязанности похвалить, лучше один раз искренне восхититься его результатами. Но только искренне — он же не дурак, вы же его обмануть не сумеете. Но об этом позже.
А пока давайте рассмотрим вот какой момент. В жизни очень часто слышишь жалобы на начальников — и не ценят они хороших работников, и обижают, и незаслуженно наказывают, и не повышают и т. д. и т. п. Возможно, что касается чисто бюрократических организаций типа партийных и государственных органов, различных научных институтов и «несть им числа», то я порядков там не знаю — я там никогда не работал, может быть, там так и есть. Но что касается производства, то тут дело обстоит по-другому. Здесь начальник получает дело, которое обязан выполнить в срок и качественно. Он разбивает это дело на более мелкие дела, которые поручает своим подчиненным. Сделают эти мелкие дела они — сделает свое дело и он. Если какой-то подчиненный свое мелкое дело не сделает, то не сделает свое более крупное дело и начальник. Поэтому при плохом подчиненном начальнику придется либо самому делать дело за плохого подчиненного, либо поручать его дело другим подчиненным, что вызовет у тех протест, который еще неизвестно во что выльется.
Конечно, и на производстве в начальники попадают придурки, но придурок не сделает порученное ему дело, посему его быстро заменят. А для нормального начальника — для того, кто регулярно собирается качественно выполнять поручаемое ему дело, — нет ничего более ценного, чем хороший подчиненный. И начальник сделает все, чтобы такого подчиненного удержать, сделает все, чтобы тот был им доволен. Он будет делать это автоматически. Я приведу свои примеры и, что характерно, я осознал их через много лет после того, как перестал работать на заводе, а тогда я поступал не думая о том, в чем суть моих поступков, — я тогда делал то или другое практически инстинктивно, т. е. согласно инстинкту начальника. Вот пара собственных примеров.
В то время я работал на ЕЗФ, наверное, еще не больше года. Работал в ЦЗЛ, числился мастером экспериментального участка, но работал в металлургической лаборатории, и моя работа большей частью проходила в плавильных цехах завода. Поскольку парень я был холостой, т. е. в понимании людей не сильной занятый, что, впрочем, так и было, то меня избрали председателем цехкома. Теперь я стал не то что уж сильно большим начальником, но все же и не совсем рядовым работником — появились у меня некие заботы уже обо всем цехе. Работы мне эта должность добавила очень мало, я уже сейчас ее всю и не помню, — надо было присутствовать на цеховых подведениях итогов соцсоревнований, подписывать больничные листы и различные заявления в профком завода, скажем, на выделение 3 рублей для посещения заболевшего товарища, и, главное, участвовать в распределении квартир. А с ними дело обстояло так.
Поступивший на завод работник, если его не устраивало его жилье, сразу же становился в очередь на получение нового. Тут были определенные государственные правила, скажем, если у человека было по 6 м2 жилой площади на члена семьи, то его нельзя было ставить в очередь, но завод, как и город, предпочитал жить не столько по законам, сколько по своим понятиям. В цехе в очередь ставил я, поэтому ставил всех, кто желал, так же делали во всех цехах. Тут было два резона. Во-первых, чем больше у завода очередь, тем больше выделяли заводу денег на строительство жилья, во-вторых, никому квартиры автоматически не выдавались, поэтому обжулить администрацию и профсоюз в этом вопросе было невозможно.
Распределение квартир происходило так. Когда завод принимал у строителей очередной дом, а это происходило 3–4 раза в год, то директор с согласования завкома отбирал себе несколько квартир в резерв — для специалистов, которые специально приглашались на завод, и им обещалось жилье вне очереди. Остальные квартиры делились между цеховыми очередями пропорционально количеству стоящих в них работников, но, полагаю, не совсем поровну — плавильные цеха и важные цеха получали квартир несколько больше остальных, что, в общем, было справедливо и нареканий не вызывало: хочешь получить квартиру быстрее — иди работать на печь. Мы были в третьей группе цехов и нам на цех, тогда численностью где-то в 120 человек, с дома обычно доставалась одна трехкомнатная квартира обязательно и еще одно- или двухкомнатная.
Трехкомнатная давалась тому, чья семья состояла не менее чем из 4-х членов и чья очередь подошла. По закону так не полагалось, поскольку двухкомнатные квартиры имели жилую площадь (без кухни, ванной, туалета и коридоров) минимум 27,5 м2, а то и 32, т. е. на семью из 4-х человек приходилось более 6 м2 на члена семьи, но на это не обращали внимания. У человека, получившего трехкомнатную квартиру, обычно уже была 2-х комнатная квартира — ее цех отдавал тому, у кого минимум 3 члена семьи, а его однокомнатную отдавал тому, кто еще жил в общежитии. Все это делалось внутри цеха и ни директор, ни профком в это обычно не вмешивались.
Автоматического распределения не было. Кандидат на получение квартиры тщательно рассматривался четырехугольником — начальником цеха, парторгом, комсоргом и цехкомом — и если считали, что лучше дать человеку, поступившему в цех и ставшему в очередь позже, то давали ему. Но первоочередника обычно не сильно отодвигали — на один-два дома, потом начинали говорить, что мы, дескать, такого-то уж сильно обходим, надо, наконец, дать и ему. Главенствующее значение в распределении квартир, как и в распределении всех материальных благ, занимал профсоюз. Парторг и комсорг имели только совещательный голос. Решение принимал начальник цеха и члены цехкома (у нас их было со мной пятеро). Начальник цеха гнул свою линию — дать лучшим, но люди обычно считают, что они все работают хорошо, поэтому члены цехкома могли руководствоваться любыми своими мотивами, например, считать, что у предлагаемой им кандидатуры сырая или холодная квартира и маленький ребенок, а у первоочередника хорошая квартира и он еще может подождать. Ни я, ни члены цехкома за свои
