счастливой, чем изнасилованной.
— Молодец, — одобрил он ее, и его зеленые глаза заблестели. — Тебе будет легче, если я пообещаю не обращаться с тобой непорядочно?
— Сомневаюсь, что ваше понятие о «непорядочности» соответствует моему пониманию этого слова.
Он не отнял руки, и она зачарованно смотрела на его длинные бледные пальцы, обхватившие ее ладонь. А потом он другой рукой приподнял ее подбородок, посмотрел в глаза и тихо сказал:
— Тогда объясни мне, что ты под этим понимаешь.
Глава 11
Люси не могла вести переговоры с бутылочкой. Но, возможно, это получится с Генри Лэмбом.
— Сэр, если вы точно собираетесь это сделать… — а она знала, что точно, потому что проклятая бутылка как-нибудь позаботится об этом, — не могли бы вы вести себя… я не знаю, как это сказать… с тонкостью?
Он некоторое время напряженно смотрел ей в лицо.
— Дорогая, — произнес он наконец, — я понимаю, ты пытаешься сказать мне нечто важное, такое, что трудно выразить, но, боюсь, тебе придется выражаться яснее. Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Я знаю, что это искусство. Между мужчиной и женщиной, я имею в виду. — Люси увидела, как Генри Лэмб старательно сохраняет спокойствие на лице, хотя в его глазах промелькнула усмешка.
— Искусство, — повторил он.
— Я не знаю, в чем оно состоит, но уверена, что вы должны это знать. — Его глаза слегка расширились, и она спросила: — Вы понимаете меня?
— Нет.
— Чтобы не было детей. Вы можете так? Будет очень плохо, если у меня родится ребенок, которого вы не собираетесь любить как отец. Я знаю, как переживают дети, понимаете? — И просто, но с гордостью добавила: — Я у матери внебрачный ребенок.
Он умело скрывал свои чувства, но Люси поняла, что нанесла ему чувствительный удар. Генри Лэмб медленным движением убрал руки, и взгляд его застыл.
Отступив на шаг, он осторожно поднял прядь ее волос, которая, как карнавальные блестки, заструилась меж его длинных, бледных пальцев, и Люси услышала, как он вздохнул.
Ей показалось, что прошло слишком много времени, прежде чем он сделал новый вдох и с натянутой улыбкой, от которой у нее перехватило дыхание, сказал:
— У нас есть что-то общее. — Его улыбка стала такой нежной, что на мгновение у Люси замерло сердце. — Позволь сообщить тебе, что я не привык иметь дело с очень молоденькими девушками. Да, это искусство. И да, я бы применил его. Приношу свои извинения за то, что заставил тебя бояться, и за то, что заставил тебя это сказать.
Слишком взволнованная от пристального взгляда его волшебных зеленых глаз, она не сразу осознала, что он сказал «применил бы».
— Бы? — вслух повторила она.
Неправильно истолковав выражение ее лица, он бодро попросил:
— Пожалуйста, не смотри так испуганно. Я еще в своем уме. — И заверил: — Клянусь, я больше не причиню тебе зла.
«О Боже, — подумала Люси, — бутылочка хочет продержать нас здесь до Судного дня».
Она решительно шагнула вперед и схватила его за лацканы сюртука.
— Сэр, вы обязаны заняться со мной любовью. Потому что я загадала такое желание.
И поняла, что лишила его дара речи. Предоставляя до сего момента инициативу Генри Лэмбу, Люси теперь не знала, с чего начать. Даже, поднявшись на цыпочки, она не доставала до его губ, поэтому потянула за сюртук, заставляя наклониться, и запустила руки в его черные как ночь волосы. Сжав их, она наклонила его голову и услышала, как он произнес «Господи!», прежде чем их губы соприкоснулись.
Сначала Люси не почувствовала никакого ответа и решила делать так, как раньше целовал он: сначала легко, потом крепче. Она медленно скользнула губами по его губам и по тому, как напряглось его тело, почувствовала его смущение. Взяв одной рукой его за запястье, она положила его ладонь себе пониже спины и ощутила, как его сопротивление переходит в нерешительность. Лэмб попытался поднять голову, чтобы прошептать: «Нет. Ты же не хочешь…», — но она не дала ему закончить и снова прижалась губами к его губам, ощущая, как его волосы, щекоча, скользят между ее пальцами.
Она почувствовала, как его губы стали мягче и открылись ей навстречу, как его теплое дыхание участилось, увлажняя изнутри ее губы. А потом из-за того, что она так хотела этого раньше, но не могла, Люси прижалась к Лэмбу вся, от колен до груди, впервые ощущая теплую упругость мужского торса, его плоский живот, мощь бедер.
Он больше не сопротивлялся. Его руки в жарком объятии сомкнулись у нее за спиной. Его ищущие губы прильнули к ее губам, раскрыли их, и она почувствовала во рту его язык, осторожно ощупывающий и ласкающий ее губы изнутри. Танцующий холодок пробежал по ее спине, но все тело опалилось огнем.
Вдруг Лэмб отстранился, высвободил ее руки из своих волос и, когда она попыталась остановить его, взволнованно прошептал:
— Нет, нет, нет. Нет, дорогая.
Он сжал ладонями ее плечи, положил ее на кровать и поцеловал в губы. Потом очаровательно улыбнулся и, отойдя к противоположной стене, опустился на корточки, обхватив руками колени, и, тяжело дыша, рассмеялся.
— Во всяком случае, в этот раз, целуя меня, вы не сказали «хм-м», — сказала она после некоторой паузы.
— Я сказал «хм-м», — ответил он, с трудом сдерживая смех, — потому что меня удивило: ты не знаешь, что в подобных случаях принято звать друзей на помощь. — Поэтому сейчас я и не думал говорить «хм- м».
— а о чем вы подумали? — спросила она и по необъяснимой причине застучала зубами, отчего ее голос прозвучал несколько странно.
Но Генри понял. Он подошел к Люси и сказал:
— Я думал о том, что твои волосы пахнут фиалками.
Это неожиданное замечание ошеломило ее. Ей не приходило в голову, что ее волосы чем-то пахнут или кто-то может это уловить. Она никогда особенно не задумывалась, чем она пахнет. Чаще всего, вероятно, наживкой для рыб.
Когда он взял пальто и стал укутывать ей плечи, она уткнулась носом в воротник и вдохнула. Пальто пахло бренди, улицей, туманом, соснами и немножко им самим.
Глядя ему в лицо, Люси сказала:
— Попробуйте, пожалуйста, еще раз открыть дверь.
С удивленным видом, но не задавая вопросов, он подошел к двери и подергал за ручку. Никакого результата.
Проклятая бутылка. Чего еще она ждет, черт возьми!
Лэмб оценивающим взглядом оглядел Люси и сказал:
— Не представляю, как в такой компании ты осталась нетронутой? Неужели Джордж никогда не пытался поцеловать тебя? Или тот красивый парень, который сломал палец о мою челюсть?
Люси строго посмотрела на него.
— Никогда. Вероятно, из-за моей шляпы.
Направляясь к кровати, он поднял шляпу с пола, посмотрел на нее и кинул на стол.
— Думаю, только этим и можно все объяснить.
Лэмб сел в изножье кровати и начал развязывать на ноге Люси сандалию.
— Что вы делаете?
— Собираюсь согреть тебе ноги. Не беспокойся. — Он снял с нее сандалию и бросил на пол.
— Я спокойна. — Но его прикосновения даже в таком месте, как пальцы ног, вызвали у Люси легкое
