… Para bellum!

Манштейн, к примеру, роняет в мемуарах слезу о судьбе немецких солдат 6-й армии, попавших в плен под Сталинградом, дескать, в живых осталось всего несколько тысяч. А ему бы взять и согласовать эту свою жалость хотя бы с такой записью, сделанной 14 ноября 1941 г. в дневнике начальника Генштаба сухопутных войск Ф. Гальдера: «Молодечно: Русский тифозный лагерь военнопленных. 20000 человек обречены на смерть». Между прочим, чтобы предотвратить тиф в Освенциме, куда немцы предварительно свозили евреев для отправки в Палестину, они обрабатывали одежду заключённых инсектицидом «Циклон Б», убивая тифозную вошь. (Потом сионисты извратят дело так, что «Циклоном Б» убивали евреев). А здесь у Гальдера даже голова не болит – «обречены» и всё тут. Далее Гальдер продолжает: «В других лагерях, расположенных в окрестностях, хотя там сыпного тифа нет, большое количество пленных умирает от голода … Однако какие-либо меры помощи в настоящее время невозможны». Как это понять? Немцы взяли все продсклады Западного военного округа, взяли весь урожай Белоруссии и Украины. Это в связи с чем помощь нашим пленным «невозможна»?

А что касается Сталинграда, то у Гальдера есть запись и по этому городу от 31 августа 1942 г.: «Сталинград: мужскую часть населения уничтожить, женскую вывезти».

Строго говоря, Манштейн в своих мемуарах мог бы пояснить, откуда взялось столько массовых захоронений советских граждан Крыма и что предъявляли ему в вину англичане, когда судили как военного преступника. Но он об этом помалкивает.

Риск риску рознь

Но вернёмся к основной теме статьи – был ли Гитлер по натуре авантюристом? Хотя бы таким, как сам Манштейн?

Что касается проведения фронтовых операций, то здесь Манштейн, за исключением нескольких операций, категоричен: Гитлер был трус и своей боязнью идти на риск мешал Манштейну выиграть войну. Зная авантюрность самого Манштейна и зная то, что мы всех судим по себе, можно, наверное, сделать вывод, что в области оперативного искусства Гитлер был вероятнее всего не трус, а просто здравомыслящий человек.

А вот что касается политики и стратегии, то здесь Манштейн снова описывает как бы другого человека и не менее категорично: Гитлер-трус превращается у него в отъявленного авантюриста. Но дадим слово самому Манштейну:

«Как военного руководителя Гитлера нельзя, конечно, сбрасывать со счётов с помощью излюбленного выражения «ефрейтор Первой мировой войны». Несомненно, он обладал известной способностью анализа оперативных возможностей, которая проявилась уже в тот момент, когда он одобрил план операций на Западном фронте, предложенный группой армий «А». Подобные способности нередко встречаются также и у дилетантов в военных вопросах. Иначе военной истории нечего было бы сообщать о ряде князей или принцев как талантливых полководцах.

Но, помимо этого, Гитлер обладал большими знаниями и удивительной памятью, а также творческой фантазией в области техники и всех проблем вооружения. Его знания в области применения новых видов оружия в нашей армии и – что было ещё более удивительно – в армии противника, а также цифровых данных относительно производства вооружения в своей стране и в странах противника, были поразительны.

… После успехов, которых Гитлер добился к 1938 г. на политической арене, он в вопросах политики стал азартным игроком, но в военной области боялся всякого риска. Смелым решением Гитлера с военной точки зрения можно считать только решение оккупировать Норвегию, хотя и в этом вопросе инициатива исходила от гросс-адмирала Редера. Но даже и здесь, как только создалась критическая обстановка под Нарвиком, Гитлер был уже готов отдать приказ об оставлении города и тем самым пожертвовать главной целью всей операции – обеспечением вывоза руды. При проведении наступления на Западе также проявилась боязнь Гитлера пойти на военный риск, о чём уже шла речь выше. Решение Гитлера напасть на Советский Союз было в конце концов неизбежным следствием отказа от вторжения в Англию, риск которого опять-таки показался Гитлеру слишком большим.

Во время кампании против России боязнь риска проявилась в двух формах. Во-первых, как будет показано ниже, в отклонении всякого манёвра при проведении операций, который в условиях войны, начиная с 1943 г., мог быть обеспечен только добровольным, хотя и временным оставлением захваченных районов. Во-вторых, в боязни оголить второстепенные участки фронта или театры военных действий в интересах участка, который приобретал решающее значение, даже если на этом участке складывалась явно угрожающая обстановка».

Итак, по Манштейну, Гитлер был трус в военных вопросах и авантюрист, «азартный игрок» в политических. Причём к своему мнению об авантюризме Манштейн присовокупляет и мнение будущего фельдмаршала Рундштедта и других генералов в 1939 г.: «Мы были с каждым разом всё более поражены тем, какое невероятное политическое везение сопровождало до сих пор Гитлера при достижении им довольно прозрачных и скрытых целей без применения оружия. Казалось, что этот человек действует по почти безошибочному инстинкту».

Сначала задумаемся – а может ли так быть? Может ли один человек быть трусом в военной области и авантюристом в политической? Ведь при переходе из экономической области в военную, а из военной в политическую риск возрастает на порядки. Что стоит ошибка в экономической области, скажем, построили не тот завод? Это пфенинги потерь в расчёте на каждого немца, дополнительная его работа в течение нескольких минут.

А что стоит ошибка в военной области, скажем, проигранное сражение? Это уже десятки тысяч убитых граждан и сотни марок материальных потерь в расчёте на каждого.

А что стоит ошибка в политике, скажем, выбор не того союзника или не того противника? Это миллионы убитых и десятки тысяч марок потерь в расчёте на каждого оставшегося в живых. Эти риски несоизмеримы. По Манштейну получается, что Гитлер не рисковал там, где возможные потери ещё не так велики, но охотно рисковал там, где они неизмеримы. Может ли такое быть? Может ли человек, который не принимает ванну из-за страха утонуть, отважиться переплыть Волгу в её низовьях? Такой человек немыслим, и Гитлер им не был, он не был авантюристом.

В пользу союзника

Просто Гитлер знал то, чего не знали его генералы (даже после войны), в связи с чем они поражались «невероятному политическому везению» Гитлера. В роли «невероятного политического везения» Гитлера выступал сионизм – международное еврейство. Именно этот союзник обеспечивал Гитлеру достижение тех целей, которые генералам казались «невероятными».

Отвлечёмся. Строго говоря, сейчас трудно сказать, действительно ли Манштейн не знал о союзе Гитлера с сионизмом или просто не мог об этом писать, чтобы его книгу не постигла судьба других книг в «демократической» ФРГ. Скажем, книга Х. Карделя «Адольф Гитлер – основатель Израиля». Кардель написал эту книгу совместно с Д. Брондером, генеральным секретарём безрелигиозных еврейских общин Германии. Это не помогло, в 1974 г. суд ФРГ постановил весь тираж книги утопить в Гамбургской гавани, и 10 тыс. экземпляров были утоплены. Возможно именно поэтому Э. Манштейн в своей книге «Утерянные победы» вообще молчит о любых аспектах еврейского вопроса, молчит настолько, что в его обширной книге о Второй мировой войне ни разу не встречается такое слово – еврей.

Вернёмся к теме. Генеральные штабы в любой стране в мирное время заняты тем, что составляют планы войны со всеми вероятными противниками – это их работа. Манштейн пишет, что после Первой мировой войны таким противником для Германии была Польша, немцы боялись, что Польша продолжит захват немецких земель, в частности, Восточной Пруссии, и готовились к войне с ней.

Но в 1939 г. в Генштабе Германии не оказалось плана войны с Польшей! Его начали спешно разрабатывать перед самым её началом. Манштейн это поясняет:

«Затем колесо судьбы вновь повернулось. На сцене империи появился Адольф Гитлер. Всё