— Сегодня собрали всех рабов и для устрашении их произвели церемонию проклятия. На каменных сосудах было начертано имя преступника, а потом сосуды разбили, чтобы преступник был предан вечному проклятию.
Чечи смотрел широко раскрытыми глазами на писца. Такое он слышал впервые. Потом с возмущении произнес:
— Инар был прекрасный мастер и благороднейший человек. Мы все должны сделать, чтобы утешить старого отца. Помоги нам. Во что бы то ни стало мы должны выручить его останки и по обычаям нашей родины предать погребению.
Писец отрицательно покачал головой.
— Это очень опасно и грозит смертью, тем боли что беглых не поймали. Наш начальник рычит и бросается на всех, как разъяренный лев. Он же не ваш родственник, зачем вам подвергать себя опасности?
— Мы не родственники ему. Но для нас Инар, как родной брат, и мы сделаем для него все, что сделали бы для родного брата, — горячо возразил Чечи.
Руабен, угрюмо молчавший до сего времени, обратился к писцу:
— Ты — опытный человек, знаешь порядки в каменоломнях и знаешь как избежать опасности. Помоги нам, и боги будут к тебе милостивы за доброе дело. Не считай нашего друга преступником. Я думаю, что он не помогал беглым, а просто хотел навестить отца, ведь он не видел его два года. Мы хорошо расплатимся с тобой. Я могу тебе дать за это сорок локтей тонких тканей, двадцать мер зерна, пять каменных сосудов, кроме того, бирюзовое ожерелье, три электроновых браслета. Подумай. Но время не терпит. В следующую ночь мы должны это сделать.
Писец внимательно слушал. Глаза его заблестели.
— Ты хорошую плату даешь. Но и риск велик. Кроме того… Я ведь не могу один взяться за это дело. Платить надо будет и другим участникам.
— То, что я тебе предлагаю, заработано многими месяцами, — ответил Руабен. — Мы добавим еще, только сделай. Просим тебя.
Писец заколебался.
— Хорошо, дай подумать, как это сделать. Завтра в ночь будет дежурить около него Меси. Днем — тоже мой хороший друг. С ними можно столковаться.
Писец углубился в размышления.
— Пожалуй, можно будет сделать. Сейчас я схожу к Меси и поговорю с ним… Без него это невозможно сделать. Но только вам придется добавить ещё. Для меня же… — писец замялся.
— Ну, говори, чего ты хочешь? Нечего время терять, — заметил с досадой Чечи.
— Вы оба мастера по камню. Для себя я хотел бы… хороший саркофаг.
— Сделаем. Только сам добудешь для себя алебастровую глыбу. Вдвоем сделаем в течение года. Раньше нам не успеть, да ты и не собираешься в страну мертвых.
Писец сообщил им свой план.
— Теперь же идите договаривайтесь с парасхитом[36]. Куда вы денетесь с трупом, если он вас не примет? Я иду к Меси. В полночь зайдите ко мне, решим все окончательно.
Руабен и Чечи направились к парасхиту. Угрюмый человек неуважаемого тяжелого ремесла, он выслушал их осторожное вступление, а затем сказал:
— За большую плату могу выполнить ваш заказ, иначе какой толк рисковать? Иной раз и у нас полиция ищет кое-что.
И он назвал целый ряд вещей и продуктов за свою работу.
Друзья вздохнули, переглянулись и согласились.
— Как только мы расплатимся со всеми? Все на нашей беде наживаются, — с горечью проворчал Чечи.
— Соберем кое-что у друзей и родственников, в долг возьмем, — ответил Руабен.
Парасхит обещал ждать всю ночь на месте своей невеселой работы.
Полдня друзья затратили на сбор необходимых вещей и продуктов. Брат Инара, Аму, сходил к Тети, она отдала все украшения, которые остались в доме отца. К вечеру почти все было собрано.
ТИЯ
Ловкие руки молодой служанки бережно скользили по стройному телу юной госпожи. После ванны Тия принимала умащение. Она сидела, рассеянно посматривая в окно, и терпеливо ждала окончания процедуры, когда в комнату торопливо вошла Ипут.
Старшая молча ответила кивком на приветствие сестры. Ипут села на мягкую, обитую кожей скамейку.
— Мы скоро кончим, подожди немного!
— Хорошо! Мне надо поговорить с тобой! — ответила Ипут, любуясь прелестной наготой сестры.
За прошедшие два года Ипут выросла и была в расцвете юности. Рослая, гибкая и сильная, она немного пополнела, оттого ее жесты приобрели пластичность. Резковатая живость подростка сменилось мягкой женственностью. Чуть вздернутый носик придавал задор ее круглому личику. Совсем недавно Ипут вышла замуж и старалась держать себя более солидно, но беззаботность детства часто пробивалась в ее поведении. Молодую госпожу очень баловали, новизна положения ей нравилась; обязанностей пока было мало, и она проводила время весело и бездумно.
Тия внимательно взглянула на сестру и заметила, что Ипут на сей раз чем-то озабочена, даже более того, встревожена. На ее лице было несвойственное ему выражение. У сестер часто бывали свои маленькие тайны, в которые они не посвящали никого. И на этот раз Тия, не желая вести разговор при служанке, промолчала.
Наконец, умащение было окончено. Тия стала одеваться. Она ходила почти всегда в белых платьях, оттого ее красота казалась строгой. Служанка застегнула на шее ожерелье. Широкое, из крупных сердоликовых и ониксовых бус, оно доходило до низкого выреза платья. На середине ожерелья нанизаны были три блестящих синих рыбки из лазурита головками вниз. Их разделяли золотые длинные капли.
— Тия! Как же ты у нас красива! — с восхищением воскликнула Ипут. — Ты самая красивая в Менфе!
Тия подняла удлиненные глаза, чуть подведенные по обычаю малахитовой краской. В их задумчивой прелести совсем не было тщеславия.
— Нет, Ипут! Может быть, я и не совсем дурна. Но я видела девушку-простолюдинку, которую можно без сомнения назвать самой красивой в столице. Ни в одном дворце я не видела знатной дамы, которая сравнилась бы с ней по красоте.
Они вошли в сад. С лица Ипут вдруг сбежала улыбка.
— Пойдем к нашей скамейке.
— Пойдем! — спокойно согласилась Тия. Они молча шли по красному песку дорожек под тенистыми деревьями. В дальнем углу сада стояла их любимая скамейка с удобной спинкой. Здесь они всегда вели уединенные беседы.
— Я знаю, о какой девушке ты говоришь, — почему-то начала Ипут с непривычной серьезностью. — Это сестра скульптора Инара.
— Да! Я о ней говорила, — вспыхнула Тия.
— Ты все еще его не забыла? — очень серьезно спросила Ипут.
Тия не ответила, она рассматривала какую-то букашку около своих ног.
— Дорогая, ты счастлива с мужем?
Тия пожала плечами:
— Наверное, я должна быть счастлива. Он красив, статен, добр. Любит меня и сына. Богат, наконец. Ты знаешь, все мои желания выполняются. Он только огорчен, что их мало.
