ушел. До костра было метров сто, самое большое — сто двадцать. Смирнов видел заросшего бородой бандита с автоматом под мышкой. Он стоял чуть поодаль от входа. Трое других что-то варили на костре и были без оружия. Степан подошел к бородатому, секунды две постоял, что-то объясняя, и нырнул в схрон. Смирнову хотелось отыскать Титаренко с «ястребками», но рассмотреть, где он укрылся, не удалось. Еще чуть помедлив, майор громко, как только мог, скомандовал:
— Первый взвод, пулеметы к бою! Автоматчикам прикрыть отступление по оврагу! Группе захвата приготовить гранаты! Боевке сдать оружие! Те, кто добровольно сдастся, будут отпущены по домам.
Один бандит от костра бросился в бункер, но бородач навел на него автомат, двое других сразу подняли руки. В глубине схрона простучала короткая автоматная очередь. Затем щелкнул пистолетный выстрел. Еще на инструктаже майор Смирнов вместе с участковым инспектором выделил из взвода двух самых метких стрелков и теперь оставил их на гребне в дозоре контролировать подходы к бункеру, а сам с остальными «ястребками» спустился в лог, туда же подоспел участковый со своими бойцами. Едва они оказались у костра, навстречу им вышел Посошок и четко, по-военному доложил, что боевка добровольно сдается представителям Советской власти и сдает оружие, но сотник успел застрелиться, а тот, что из «безпеки», бросился к пулемету, стоявшему в амбразуре, видимо, хотел открыть огонь, но кузнец скосил его из автомата.
Вскоре перед входом в схрон выросла гора оружия — пулеметы, автоматы, винтовки, гранаты, много патронов — и сбились в толпу люди. Четырнадцать человек. Неуверенные, ожидающие. Даже Степан и кузнец как-то сникли, видимо, наступила и у них нервная разрядка. Спало настроение, охватившее их до начала операции, и теперь они размякли. Только Посошок остался деятельным и энергичным, он не скрывал своей радости, что наконец распрощался с лесом и с волчьей жизнью.
И «ястребки» радовались. Радовались тому, что не было боя и никто не погиб. Понимали, что эти хмурые люди больше не угрожают их селу, что они сами и их односельчане, возвращаясь домой, не наткнутся на засаду. Только майор Смирнов понимал, что сделан всего первый шаг и что удачное начало нужно развивать, что он обязан воспользоваться возможностью сразу покончить с будущим батальоном. Здесь же, возле бункера, он обстоятельно, по-доброму побеседовал с людьми, разъяснил сдавшимся решение Советского правительства. Рассказал, как живут те, кто уже сдались, и обратился с просьбой оказать ему помощь — остаться в бункере до воскресенья. Поручил участковому инспектору и «ястребкам» наблюдать за порядком, а сам со Степаном, кузнецом и Посошком направился готовиться к свиданию с «проводником».
Эту встречу Смирнов вместе с начальником районного отдела НКВД капитаном Шостаком готовили особенно тщательно. Разговаривая с Посошком, выяснили, что «проводник» знает в лицо из всей боевки сотника да того, что из «безпеки», начальника штаба, видимо, и не рассмотрел, так как при встрече тот вместе с ним — Посошком — находился в стороне, охранял их беседу.
Вот и решили, что Смирнов облачится в немецкое обмундирование, которого на милицейском складе было предостаточно, и выдаст себя за начальника штаба. Еще накануне он вместе с капитаном Шостаком и Посошком разведали всю округу, все подходы к селу и определили место, где расположить оперативную группу, переодетую под сдавшуюся боевку. Причем решили, что ее возглавит капитан Шостак.
В воскресенье, едва наступила темнота, Борис Всеволодович вместе с Посошком, Степаном и кузнецом отправились на свидание. Посошок подвел их к старой риге — сараю, где хранят зимой сено, и чуть в стороне вместе со своими спутниками лег в мелкий кустарник. Ждать им пришлось недолго. За час до полуночи они услышали осторожные шаги и три коротких тихих свистка. Посошок так же ответил, и возле сарая появился человек. В его руках поблескивали тяжелые пистолеты. Смирнов и Посошок вышли из кустов, забросив автоматы за спину, направились к незнакомцу.
— Не стреляйте, пан «проводник», — свои, — тихо произнес Смирнов.
— Вы кто?
— Начальник штаба.
— А где сотник? — недовольно спросил «проводник», все еще не убирая оружия.
— Заболел. Пришлось у знакомых оставить.
— А где тот, что из «безпеки»?
— Остался вместе с боевкой, а меня послал к вам. Сам решил присмотреть за людьми: некоторые не хотели уходить из родных мест.
— Ну и что?
— Предупредили, что повесим, семьи побьем, а хаты спалим, ну и пошли.
— Правильно. Где людей оставили?
— Возле яра было нельзя, там на берегу кто-то костер жжет, — доложил Посошок, — пришлось оставить боевку на краю поля, не доходя яра.
— Место хорошо запомнил? — спросил «проводник».
— Так точно! — Посошок даже прищелкнул каблуками.
— Тогда пойдешь со мной. Я сейчас передам начальнику штаба взвод, и он уведет его к своей боевке, а мы пойдем за другим отрядом и тоже приведем его на поле. А затем — в путь. До света должны отсюда убраться.
«Взвод» отыскали в километре от сарая, в мелком подлеске. В громко названном «взводе» оказалось всего одиннадцать угрюмых, уставших людей. Во время знакомства Степан и кузнец отыскали приятеля, но радости от встречи никто не испытал. Разве что «проводник» как-то успокоился. Он объявил, что наступают великие времена, что отдельные боевки объединяются в крупные войсковые соединения, которые в самое ближайшее время начнут бой за свободную Украину. Но его сообщение не вызвало ликования. Командир взвода было выкрикнул националистическое приветствие «Хай живе Степан Бендера!», но на него шикнул даже сам «проводник». Объявив, что взвод должен идти на соединение с другой боевкой, сам вместе с Посошком ушел в ночь, пообещав тоже подойти к полю через полтора-два часа.
Смирнов шел и думал, хватит ли ему времени на то, чтобы справиться с этими одиннадцатью человеками и разоружить их до появления «проводника». Думал, кто из этого малочисленного «взвода» окажет сопротивление и как избежать стрельбы, которая наверняка переполошит всю округу. На полпути к нему подошел Степан, громко, по форме попросил разрешения обратиться и отозвал в сторону. И тихо, но торопливо рассказал, что в боевке, именуемой взводом, верховодит командир и его помощник, оба фашистские прихвостни, один — бывший староста, другой — доносчик гестапо, и он вместе с кузнецом будет возле них, а когда придут на место, то постараются вовремя их разоружить.
На поле было значительно светлее, и Смирнов мысленно поблагодарил капитана, выбравшего чистое место. Разоружение прошло спокойно, оперативная группа Шостака действовала быстро и умело. Да это и не могло быть иначе. Мнимая боевка состояла из пяти оперативных работников милиции и десятка автоматчиков из войск НКВД. Отличились и Степан с кузнецом, они вовремя взялись за главарей, которые лежали теперь связанными с кляпами во рту.
Когда на востоке небо начало светлеть, а темнота над землей стала еще плотнее, послышался знакомый свист Посошка и появилась толпа людей, их было много, не меньше двух десятков. Они подошли медленно, не замечая оперативную группу и сдавшихся бандитов, которых хорошо замаскировал капитан Шостак. Навстречу «проводнику» поднялся Борис Всеволодович и доложил, что у него все в порядке.
— А где же люди? — изумился «проводник».
Смирнов подал команду построиться, и мгновенно пришедшие смешались с составом оперативной группы. Сзади и спереди вспыхнули четыре больших костра, осветивших целый кусок межи и поля. Хворост, облитый бензином, горел ярко. Иллюминация на какие-то секунды поразила пришедших, и они застыли на месте. Тем временем Смирнов и Посошок скрутили руки «проводнику», а начальник райотдела приказал остальным сложить оружие и сдаться Советской власти. Пять человек из пришедших бросились бежать, но двоих сбили с ног свои же, а трое юркнули в темноту. Там прогремела пулеметная очередь, и вскоре они вернулись, но уже без оружия и под конвоем двух автоматчиков.
— Итак, и здесь удачно, — торжествовал Смирнов. Три с лишним десятка «лесных братьев», отлично вооруженных, удалось захватить без жертв. Теперь ему и Шостаку предстояло разобраться, кто из пленных, подобно Степану, кузнецу и Посошку, попал в бандитские боевки случайно: по глупости или из страха, и дать им возможность вернуться к мирной жизни. Отделить других, кого ждет трибунал и строгое наказание за предательство, измену Родине и издевательство над советскими людьми. И в первую очередь требовалось
