громадные участки твердой почвы с бродящими на них стадами дичи. И на них никогда не ступала нога человека. Ну или ступала, но только в одном направлении. Трапперы, охотившиеся на здешних животных и продававшие потом их требуху алхимикам, так далеко не забирались из-за невозможности обеспечения себя съедобными припасами, а крупных экспедиций никто просто не делал. Незачем.
– Слава богам, дошагали, – обрадовался он, прервав свой рассказ, когда голем миновал две стоящие по бокам грунтовой дороги сторожевые вышки. Занята, правда, была только одна, и сидящий там абориген, надвинувший на глаза широкополую шляпу, очевидно, самым наглым образом спал.
– Как-то у вас тут несерьезно оборона поставлена, – задумчиво пробормотала Лаэла, наблюдая через смотровую щель за бдительным охранником, чей храп пробился даже через звуки работающего алхимреактора.
– Нет нужды, – пожал плечами Джек, притормаживая, чтобы дать убраться с пути магической машины группке из трех личностей самого оборванного вида, несущих тем не менее за спиной сразу по два-три ружья. – Пять лет назад с нашим фортом о свободной торговле договорился союз Алой Пасти. А их окрестные племена боятся до судорог, приучили, сократив число разной шушеры едва ли не втрое. Теперь их набегов не опасаемся. Ну а если эти ребята предадут, все равно отбиться не получится, мы же все же не регулярная армия.
– Это кто же такие? – удивилась Лаэла.
– Вообще объединение нескольких племен, в котором главными считаются то ли три, то ли четыре клана болотных гоблинов, – разъяснил Джек, останавливаясь перед частоколом, в котором были проделаны громадные ворота. Сейчас закрытые. – Но по сути скорее община верующих в какую-то то ли демоницу, а то ли богиню. Практически религия, правда, молодая весьма. Но сторонников у нее среди местных зеленых аборигенов с каждым годом все больше и больше. Гнал вот, например, из них.
На этих словах нашему водителю пришлось прерваться, так как его внимание было переключено на более приземленные вещи – как, например, «общение» с обслугой ворот, выразившееся в многоэтажных конструкциях, которыми оной было обещано многие имущественные и личные блага.
Практически бесшумно, на фоне неровного гула внутренностей голема, многотонные, собранные из пакетов бревен и, судя по следам на поверхности, не раз прошедшие проверку на прочность, распахнулись ворота форта, открыв нашему любопытному взору центральную улицу этого оплота цивилизации, прямиком упирающуюся в самое необходимое в этих глухих краях строение.
Вот как, например, можно с первого взгляда отличить поселение, построенное на деньги и по твердой указке государства или какого-нибудь клана, от стихийно родившегося? Очень просто: первое, что ставят на новом месте любые разумные создания вне зависимости от расы и вероисповедания, – это кабак. Или как оно там будет называться – салун, корчма или шинок, не суть важно. Это если решили осесть на данном месте безо всяких там начальников и пригляда сверху. В халифате, например, при ихней дремучей теократии поставили бы первым делом храм, а у нас соответственно управу с парой-тройкой чиновников. Ну а вот тут, на фронтире, мысли общества пошли правильным путем – практически как в моем родном городке, появившемся в свое время подобным же образом, из стоянки золотодобытчиков со скопищем палаток – стоило только предку моей бабушки сообразить и на скорую руку создать ну вот примерно такое же сооружение. Во всяком случае, на тех немногих сохранившихся гравюрах и рисунках углем то самое первое здание городского салуна, уже почившее пеплом и горсткой углей, после какого-то уже забытого пожара, выглядело ну точь-в-точь как близнец вот этого вот храма желудка и цветника печени.
Из него даже пение разносилось, что стало слышно после того, как Джек заглушил активные системы голема. Хриплое такое. Но прочувственное настолько, насколько может быть лишь глас душевный троих пьяных мужиков. Причем слышались мне в нем родные интонации. Да и звук исходил вроде бы не из смотровых щелей, а из алхимреактора. Синхронно переглянувшись – и не спрашивайте, как это могло получиться сразу у трех существ с разной половой и расовой принадлежностью, – мы рванули по направлению к этому нетрезвому хору. Вперед всех вырвался Джек, досконально знающий внутренности своей машины.
– Нализались, – констатировал он очевидный факт шагов через пятнадцать, замерев в незаметном на первый взгляд проеме. – Но почему без меня?!
В голосе человека слышалась искренняя обида. Мы с Лаэлой дружно пропихнули хозяина голема внутрь и заняли его место, осматривая открывшуюся перед нами картину. Маленькое помещение, четыре шага в длину, три в поперечнике. Половину его занимал герметичный котел с целым сонмом отходящих от него трубок и приемной камерой, предназначенной для закладки алхимического сырья. Оставшееся место занимали три пьяные рожи, две пустые бутылки и один бочонок, которого с нами точно раньше не было. Еще присутствовала одинокая тарелочка с аккуратно нарезанной подозрительной рыбой, щеголяющей пятнистым окрасом мяса, но, судя по тому, как лежали ее кусочки, никто, даже гоблин, подобной закусью не прельстился.
– Присоединяйтесь, – щедро предложил Гроткар и поджал под себя ноги. Нельзя сказать, что гном был пьян до состояния нестояния, все-таки ему для подобного нужно было куда больше времени, но он, очевидно, ходить бы теперь смог лишь зигзагами.
– Дамы… – Гнал, выглядевшей теперь не тщательно сработанной статуей, а вполне себе живым существом, чему немало способствовала наконец-то появившаяся мимика, соизволил подняться на ноги и подать руку Лаэле. Та ее машинально приняла и была втянута внутрь каморки, да еще и обслюнявлена. Коренной житель болот чмокнул ее тыльную сторону ладони, как заправский рыцарь, чем привел эльфийку в шоковое состояние. – Леди… – Гоблин протянул свою конечность, снабженную устрашающего вида когтями и каким-то плетеным браслетиком, в мою сторону, но, не завершив движение, пошатнулся и рухнул без звука.
А вот я вскрикнула. Его маникюр, достойный упыря, резанул меня по ноге и, кажется, даже пробил кожу, пустив кровь. Пару капелек, конечно, но все равно неприятно. Словом «больно» после знакомства с тюремными подвалами я теперь, наверное, не каждую пытку назову.
– Прошу прощения, – извинился сын болот, не делая попыток встать. – Кажется, соревноваться с гномами было очень плохой идеей. – А затем подтянул свою руку, на которой под когтями засели нитки от моих штанов и кусочки нежной девичьей, пусть и слегка немытой, кожи, ко рту и облизал ее.
Меня перекосило. Лаэлу тоже. А вот мужчинам было, кажется, абсолютно все равно. Хозяин голема так и вовсе наполнял из бочонка крупный пивной бокал подозрительной мутной жижей.
– Эй, Джек, ты собираешься свою колымагу от салуна отогнать? – спросила его я.
– Не, – мотнул головой он и, залпом проглотив напиток, продолжил: – А зачем? Все нормально. Мы же не внутри него остановились.
Хм, а что, бывало и такое? Окинув взглядом наших мальчиков и поймав жалобный взгляд эльфийки, я с помощью какой-то запредельной техники, к слову преподаваемой в пансионе мадам Жюли под завуалированным названием «Основы гармоничной супружеской жизни для молодых леди», выудила Лаэлу за пределы отсека. Все же моя ненаглядная пансиономучительница, пережившая, кстати, по непроверенным слухам, как минимум пятерых мужей, достоверно знала, чему обучать молодых девушек. Вот, например, основам общения, а самое главное – незаметного исчезновения из пьяной или стремящейся напиться до розовых соплей и сиреневых феечек мужской компании мадам Жюли обучила нас на пять.
Быстро эвакуировавшись и подхватив с собой часть из наших немудреных запасов, мы с эльфийкой отдраили нижний люк голема и, спустившись по веревочной лестнице, наконец-то обрели твердую землю под ногами. Причем, что самое странное, нам не надо было куда-то бежать или, к примеру, отстреливаться от нежити. Переглянувшись, мы синхронно издали вздох, бывший чем-то средним между тихим воплем радости и негромким матерным словом. Все же именно такой вот сумасшедший темп жизни и периодически валящиеся нам на головы неожиданности, к сожалению, не особенно способствуют сохранению хороших манер.
Буквально рывком открыв в четыре руки крепко сбитую деревянную дверь заведения, мы твердым шагом, практически не обращая внимания на окружающее, устремились к виднеющейся впереди стойке, за которой с царственным видом восседал (по-иному это охарактеризовать было бы сложно) представительный субъект, бывший, видимо, хозяином данного заведения и по совместительству барменом.
Кожаная безрукавка, покрытая непонятного цвета разводами, распираемая достойным практически гномьего пузом. Бугрящиеся жгутами мышц и покрытые сложной вязью татуировок предплечья. Шея,