телом. К счастью, он точно знал, как заставить мисс Арабеллу Хадли уступить в этой схватке. Не дав ей времени сказать хотя бы слово, Люсьен наклонился и потерся своей щекой о ее щеку, разжигая пламя страсти. У него в животе разгорелся жар, и Люсьен заскрипел зубами, чтобы не отшвырнуть в сторону лопату и не прижать к себе женщину.
Однако его резкое движение достигло своей цели: с приглушенным ругательством Арабелла отступила назад. Она так спешила отстраниться, что оставила лопату у него в руках.
Она стояла, держа руку на щеке, как будто он ее ударил.
– Это было неуместно.
– Как и твое сопротивление вежливому предложению помощи. – Он взял лопату и приготовился начать работу, но Арабелла встала между ним и кучей грязной соломы.
– Я не могу тебе позволить это делать, – сказала она.
– Почему?
– Потому что ты испортишь свою одежду.
Он не должен был позволять ее словам задеть его за живое, но ему это не удалось. Похоже, Арабелла считает его самым легкомысленным, пустоголовым, эгоистичным мужчиной на земле. Из упрямства он решил показать, что она права. С едва заметной улыбкой он прижал лопату локтем и начал расстегивать пуговицы.
У Арабеллы расширились глаза.
– Что ты делаешь?
– Ты была права. Я вряд ли смогу вычистить стойла, не испачкав белую рубашку. Гастингса хватит удар.
– Тебе не нужно раздеваться. – В ее голосе послышалось отчаяние, убеждавшее его в правильности действий.
– Нужно. – Он через голову стянул рубашку, и холодный воздух тут же коснулся кожи, охлаждая его пыл и позволяя ясно мыслить впервые с тех пор, как он увидел ее в этих проклятых бриджах. – Ну вот и все. – Он шевельнул лопатой. – А теперь отойди.
Арабелла уставилась на его грудь, как будто одновременно была зачарована и охвачена ужасом. С видимым усилием она подняла голову и посмотрела Люсьену в глаза.
– Но ты же никогда в жизни не чистил конюшни!
– Значит, мне надо попробовать, не так ли?
Она перевела взгляд с него на навоз, невольная улыбка тронула уголки ее рта. Люсьен отдал бы все свое состояние за возможность попробовать эту улыбку на вкус, раздвинуть эти сочные губы и вкусить жар ее рта. Эта мысль вихрем устремилась к его пояснице и захлестнула волной желания. Чтобы держать такие мысли подальше от своей неразумной плоти, он обошел вокруг Арабеллы и принялся за работу.
Арабелла наблюдала за ним, явно пытаясь сдержаться, но в конце концов все же воскликнула:
– Я в состоянии сделать это сама!
Никто не относился к своим обязанностям так серьезно, как Арабелла Хадли. Люсьен предположил, что трезвые и добродетельные мужчины сочли бы эту черту в женщине привлекательной, но его она невероятно раздражала. В Арабелле гордости было больше, чем в десяти других женщинах, вместе взятых.
Люсьен поставил лопату на пол и наклонился над ней, так что его рот оказался в нескольких дюймах от губ Арабеллы.
– Арабелла, я собираюсь вычистить конюшню. Я здесь, я хочу и могу это сделать вдвое быстрее, чем сделала бы ты.
– Сомневаюсь, – огрызнулась она, не отодвинувшись ни на дюйм. – Общеизвестно, что герцоги не умеют чистить конюшни.
Он усмехнулся. По-видимому, вместе с самообладанием к ней вернулось и остроумие.
– Смотри, – сказал он и снова принялся за работу.
Она удивленно подняла бровь и отвернулась, сжав кулаки так, что ногти впились ей в ладони.
Он работал спокойно, время от времени бросая взгляд в ее сторону. Ее спина была выпрямлена и напряжена, на лице отражалась буря чувств. В мужской одежде, с волосами, густой массой рассыпавшимися по плечам, она казалась не старше восемнадцати лет и выглядела настолько разъяренной, что могла бы вцепиться ему в глотку. Такое начало было не слишком подходящим. Если она станет драться с ним на каждом шагу, он никогда ничего не сделает. Проклятие, ему пришлось раздеться, чтобы она не отобрала у него лопату.
Эта мысль неожиданно позабавила его. Он стоит перед ней по пояс голый, почти синий от холода, а все ради того, чтобы добиться права вычистить конюшню. Он хохотнул.
– Надень рубашку, холодно.
– Ерунда. Здесь теплее, чем в большей части Роузмонта.
Арабелла заставила себя отвернуться от его широкой мускулистой груди. Хотя его слова и уязвили ее, она вынуждена была признать, что старый дом как будто впитывал первый зимний холод и удерживал его даже летом.
Арабелла предусмотрительно избегала смотреть на Люсьена. Если бы это был кто-то другой, она с радостью приняла бы помощь. Но ему она не доверяла. Люсьен Деверо был ищущий удовольствий распутник, чьи обещания стоили меньше, чем грязная солома у нее под ногами.
Однако, как бы она ни старалась, она не могла забыть лицо Роберта, когда он спросил, считает ли она его хозяином Роузмонта. Если бы Роберт потребовал, чтобы она перестала управлять имением, она сделала бы это с легким сердцем. Но с тех пор как он вернулся с войны, он ни к чему не проявлял интереса. Арабелла не могла отказать ему в единственной просьбе с момента возвращения: позволить Люсьену побыть его гостем.
Не подозревая о том, что она за ним наблюдает, Люсьен наклонился, чтобы поглубже воткнуть лопату в грязную солому. Арабелла нахмурилась. Проклятие. Как она собирается с ним спорить, если он стоит перед ней полуголый, покрытый пятнами солнечного света, а мышцы перекатываются под гладкой кожей, загорелой и такой приятной на ощупь? Невзирая на свой зарок, она уже не сводила с него глаз.
Он работал уверенно и ровно. В нем чувствовались врожденная грация и мужественность, которые вызывали у Арабеллы желание любоваться им, независимо от того, что он делал: скакал ли верхом, танцевал на многолюдном балу или работал, как простой крестьянин.
Он скосил на нее зеленые глаза.
– Ты всегда сама чистишь конюшни? Арабелла надеялась, что ее голос звучит ровно:
– Обычно этим занимается Нед, но сегодня он помогает одной из своих сестер. У него их три, и они, похоже, считают, что вправе им распоряжаться.
– А Уилсон?
Себастьян воспользовался удобным моментом и подтолкнул ее. Арабелла похлопала коня, довольная тем, что тот ее отвлек.
– Он вернется сегодня пополудни. Он помогает одному из арендаторов заделать дыру в крыше.
Люсьен лопатой складывал грязную солому в тележку.
– Сколько у вас арендаторов?
– Пять семей; они выращивают для нас овец. Мы получаем двадцать процентов ягнят и шерсти.
– Всего двадцать?
– Я не хочу, чтобы они голодали, – ответила она. Это был тот же аргумент, который она много раз приводила мистеру Франкоту.
Люсьен изогнул бровь.
– А сами вы не выращиваете овец?
– Уилсон, Нед и я слишком заняты. Мы обеспечиваем всем необходимым землю и дома, а арендаторы выполняют работу.
– А тетя Джейн поставляет питье для овец.
Она кивнула, затем, не в состоянии удержаться, выпалила:
– Люсьен... почему ты здесь?
– Я слишком тяжело ранен, чтобы путешествовать.
– Ты не смог бы держать лопату, если бы плечо еще болело.
Он некоторое время смотрел на нее. Его ресницы отбрасывали густые тени, отчего глаза казались почти черными.
– А может быть, мне понравилась вересковая пустошь. Она довольно красива.
– Не надейся, что я тебе поверю.
Он прищурился, воткнул лопату в землю и положил руки на черенок.
– А чему ты поверишь? Что я здесь для собственного удовольствия? И сижу здесь только потому, что хочу попытаться залезть к тебе в постель? – Он протянул руку и провел по ее губам большим пальцем, напряженно на нее глядя. – В это ты бы поверила, Bella mia?
Арабелла не могла ни двигаться, ни говорить. Все, что она могла, это смотреть на него, борясь с желанием, разбуженным его прикосновением. Его рука опустилась, коснулась ее шеи и застыла над тем местом, где под расстегнутым плащом виднелась рубашка. Сердце ее подпрыгнуло, и Арабелла ждала... ждала, то ли оно радостно понесется вскачь, то ли остановится вовсе.
Совладав с собой, она сделала неуверенный шаг назад.
– Тебе здесь нечего делать. Твое место в Лондоне.
Он опустил руку, лицо его потемнело. Не говоря ни слова, он вернулся к работе.
Арабелла сглотнула, чувствуя себя так, как будто она его обидела. Странным образом от этой мысли она почувствовала растерянность.
– На твоем месте я бы как можно скорее вернулась в Лондон. Здесь ты ничего не получишь.
– Правда? – Его пристальный взгляд прошелся по ней, вызывая покалывание в местах, о которых она предпочитала не думать. – Ты уверена? – От его голоса, мягкого и тихого, по ее телу пробежала дрожь возбуждения.
Арабелла вынуждена была сделать над собой усилие, чтобы не топнуть ногой. Ей мешало то, с какой легкостью он без слов дал понять, что задерживается из-за нее. Она почти ощущала прикосновение его взгляда, словно птичье перо касалось обнаженной кожи.
Конюшня вдруг показалась ужасно тесной, и Арабелле захотелось закрыть глаза, не смотреть на него, на его мускулистую грудь и красиво очерченные бедра, обтянутые узкими бриджами. Она повернулась и пошла в глубь помещения, довольная тем, что старые сапоги так стучат. Бормоча себе под нос о работе, которую ей надо сделать, девушка начала запрягать Себастьяна в телегу.
Краем глаза она наблюдала, как Люсьен бросил последнюю лопату в тележку, а потом через голову надел рубашку. Ткань натянулась у него на плечах, мягкими складками спадая на талию. С откинутыми со лба волосами, в расстегнутой рубашке, он выглядел диким и соблазнительным, как теплое сладкое печенье.
Пытаясь успокоить дыхание,
