В какой-то момент он заснул, а когда очнулся, почувствовал, что вконец окоченел. Нет, здесь ему переночевать не удастся. Это невыносимо.
Он встал, сделал несколько наклонов до пола, затем маховые движения руками, попрыгал на месте, чтобы согреться. После чего открыл дверь и увидел, что выпал первый снег. Газон был устлан тончайшим белым покрывалом.
От каждого его шага оставался четкий след. В пальто, с рулоном под мышкой и сумкой в руке он пересекал футбольное поле. Надо было двигаться. Но как можно незаметнее, чтобы не привлечь к себе внимания. Было еще совсем не поздно.
Несколько раз Йоген прижимался к стенам домов, когда его обгоняла машина. Однажды это и в самом деле был полицейский патрульный фургон, но его не увидели или не обратили внимания. К центру города Йоген идти не решился - слишком многолюдно. Еще ходили автобусы. Не так уж долго он проспал.
Хотя он и не собирался этого делать, ноги сами принесли его на улицу, где жил Аксель. Вот он уже перед домом друга. Освещено лишь одно окно, и Йоген вычислил, что комната Акселя именно там.
- Аксель! - позвал он. И еще раз: - Аксель!
Никакого движения за окном. Йоген подобрал с земли несколько мелких камешков и стал бросать их в окно. Сначала промахнулся, затем все-таки попал. За стеклами возникло лицо, и окно открылось. Аксель высунулся наружу. Он был в ночной пижаме.
- В чем дело?
- Это я, Йоген!
- Подожди, я выйду!
Через несколько секунд Аксель появился на пороге. Поверх пижамы он натянул купальный халат.
- Давай, заходи! Родителей дома нет. Они были в театре, а потом, наверное, пошли в ресторан поужинать.
Ребята сидели рядышком, на краю постели.
- Ну так в чем же дело?
- Я там при всем желании остаться не могу, Аксель. Я там дуба дам.
- Что ж тогда делать?
- Сам не знаю.
- Тогда надо идти домой.
- Нет.
Аксель задумался.
- Вот что, Йоген. Сегодня можешь у меня переночевать. Родители больше ко мне не заглянут. Но утром ты должен исчезнуть не позднее чем в полседьмого. Тогда никто ничего не заметит. Разоблачайся в темпе! Надо скорее свет потушить, а то они уже скоро придут.
Под одеялом было тепло, и Йоген чувствовал, как холод постепенно выходит из него. Они перешептывались.
- Знаешь, Йоген, мне кажется, ты с перепугу все слишком трагично воспринимаешь. Может, все-таки лучше не уходить из дома. Если завтра вернешься, мама только обрадуется, что ты жив-здоров, и даже не пикнет. Представь, как она сейчас за тебя трясется.
- Вот уж не уверен.
- А я так уверен. Да и что тебе, собственно, угрожает? Я еще раз все как следует обмозговал. Тебе нет четырнадцати. Значит, суд и все такое прочее сразу отпадает. Да и потом - ты раньше хоть раз попадался?
- Нет. Ты что, думаешь, я все время ворую?
- Я не об этом. Но если это было в первый раз... Оступиться однажды может кто угодно. То, что твоя мама выдаст тебе по первое число, - это ясно. Знал бы ты, как меня мама жучила, когда три месяца назад мне пришлось сменить школу.
- Из-за чего?
- Ах, это я тебе лучше в другой раз расскажу. Теперь-то все давно утряслось.
Перед домом остановился автомобиль.
- Тихо! Родители!
Они замолчали. Вдвоем не так страшно и одиноко, как там, на стадионе. Можно все спокойно обдумать. А что, если Аксель прав и это была бредовая идея - взять и удрать из дома. Ну да ладно, утро вечера мудренее.
А утром решение было принято без долгих размышлений. Когда Йоген крадучись выбрался из дома Акселя, он уже знал, что отправится к маме. Особенного скандала она теперь устроить не должна. Ей на работу пора, а Йоген может взять школьные манатки и пойти на занятия.
Он открыл дверь и увидел маму, которая стояла в такой позе, будто всю ночь прождала его здесь, не сходя с места.
- Откуда тебя только принесло? Ты даже не подумал о том, что я буду с ума сходить? - В мамином голосе не было злости, скорее, облегчение.
Но из гостиной раздался мужской голос, и Йоген вздрогнул: он никак не ожидал, что господин Мёллер тоже окажется дома.
- Только не надо говорить с ним, как с блудным сыном! Сперва этот шалопай крадет, потом удирает из дома, а мы тут всю ночь треплем себе нервы с полицией! - Господин Мёллер вышел в холл. - А ты тот еще фрукт! До сих пор я рассчитывал, что после школы ты сможешь поступить ко мне, учеником. Но из этого ничего не получится, милок! В моем предприятии ворам не место! Не хватало еще, чтоб я пустил к себе в дом такого специалиста, который мне всю кассу - обчистит!
Что это господину Мёллеру в голову взбрело! Йоген не обязан с ним разговаривать. Он с мамой должен поговорить, а не с этим господином Мёллером! Йоген набычился:
- А я к вам и не собирался идти!
- Ты еще и нахальничаешь! - И господин Мёллер неожиданно хлестнул его.
Йоген почувствовал, как обожгло щеку. Он бросился в свою комнату, схватил школьную сумку и мигом выскочил за дверь.
- Йоген! - крикнула вдогонку мать, выбежав на лестничную клетку.
Но он не слышал ее, не оглядывался, бежал со всех ног, пока не выскочил, хлопнув дверью, на улицу.
Противный чавкающе-скрежещущий звук, насмешливое стрекотание ножниц и убаюкивающий голос парикмахера, который, срезая прядь за прядью, увещевает Йогена так, будто имеет дело с норовистым псом.
- Все понимаю, мальчик мой. Жаль чудесных кудрей. Меня бы это тоже расстроило, вполне допускаю. Но я тут сбоку припека, сам видишь. Я лишь исполняю свои обязанности, а это каждому надлежит. Господин Катц вот не считает, что длинные волосы - это здорово, а господин Шаумель тем более. Впрочем, особенно длинными они и не были. Но из-за того, что волос вьется, впечатление сразу такое, будто их слишком много. Лучше не порть себе кровь, мой мальчик. Волосы отрастут снова. А я все сделаю исключительно нежно. Если мы снимем самую малость сверху и с боков, да еще сзади чуть-чуть уберем, будет казаться, что снято много, и в то же время я тебя не оболваню. Останется вполне достаточно.
У Йогена было прочное ощущение, что скоро уже ничего не останется, исподлобья он следил за тем, как темные пряди одна за другой падали на сероватую салфетку.
- Все равно ты какое-то время пробудешь у нас, а прическа тут роли не играет. На люди тебе выходить не придется.
Какая чушь! Что Йогену до людей и до их мнения по поводу его прически? Но ему-то самому придется несколько раз на дню смотреться в зеркало!
- Ну вот, готово. Думаю, теперь господин Катц ничего не будет иметь против твоей головы. А если
