о моде в конце XLII). Особенно любопытно отметить, что в этой песни практически нет тех резких, искусственных риторических переходов, которые встречаются в других главах: поток повествования в ней удивительно естествен. Вихрь вальса и веселый гром мазурки, звучащие теперь в XLI и XLII, появляются как некая компенсация за скудость изображения бала в гл. 1, XXVIII, и с дрожью узнавания неожиданно ощущается трагическая атмосфера сна Татьяны, когда Ленский в ревнивом негодовании видит, как Онегин флиртует с Ольгой (XLIV), и, полный решимости на следующий же день вызвать Онегина на дуэль, покидает праздник (XLV).
Глава шестая
Глава шестая состоит из сорока трех строф: I–XIV, XVII–XXXVII, XXXIX–XLVI. В центре — дуэль на пистолетах между Ленским и Онегиным. Она происходит 14 января, через два дня после именин и (как подразумевается) накануне предполагаемой свадьбы Ленского и Ольги. Описание рокового утра начинается в XXIII (10–14), а к концу XXXV тело Ленского уносят с места дуэли — таким образом, основное действие занимает всего двенадцать строф. Первые три строфы продолжают тему именин, после чего начинается прелюдия к дуэли: на сцене появляется секундант Ленского (IV–XII), затем следует последняя беседа Ленского и Ольги (XIII–XIX) и его последняя поэтическая ночь (XX–XXIII). Глава завершается уже после смерти Ленского чередой философических строф (XXXVI–XXXIX), описанием его могилы (XL), прихода на могилу молодой горожанки, проводящей лето в деревне (XL–XLII), и четырьмя заключительными строфами, в которых поднимаются темы автобиографические, как лирические, так и «профессиональные».
I–III: Ленский уехал, после ужина уезжает и Онегин. Оставшиеся гости устраиваются на ночлег в доме Лариных, разместившись от сеней до верхнего этажа. Одна Татьяна не спит; она занимает свое любимое место у освещенного луной окна. Реакция Татьяны на нежный взгляд Онегина и на его странное поведение с Ольгой описывается в III.
IV–VII: «Вперед, вперед!» — риторически обращается Пушкин к своей истории и вводит нового героя, исправившегося буяна Зарецкого, о чьем бурном прошлом и мирном настоящем рассказывается в этих четырех строфах.
VIII–IX: Онегин мало уважает Зарецкого, но любит с ним поговорить, и потому совсем не удивлен, когда утром 13 января Зарецкий наносит ему визит. Таков естественный переход к повествованию о вызове, который Ленский поручил своему секунданту, Зарецкому, передать Онегину.
X–XII: В течение трех строф Онегин испытывает недовольство собой оттого, что принял вызов, а Ленский, напротив, с радостным облегчением узнает, что Онегин готов драться.
XIII–XIX: Рассказ о последнем вечере Ленского, проведенном с Ольгой, прерывается авторской речью «в сторону» в XVIII, страстным зовом, обращенным к судьбе: если бы Татьяна знала, что Онегин и Ленский… если бы Ленский знал, что Татьяна… и так далее.
XX–XXIII, 8: Эти три с половиной строфы посвящены последней вдохновенной ночи Ленского. Он читает вслух свои стихи, точно пьяный друг Пушкина поэт Дельвиг. Текст последнего стихотворения Ленского, обращенного к Ольге (в сущности, эпилог к тем элегиям, которые он писал ей в альбом с непременным могильным памятником на полях), сохранил Пушкин, третий герой романа, и этот текст за вычетом первых двух стихов цитируется в XXI, 3—14 и XXII. Его положение — как бы пробное в строгом равновесии двух писем, структурно ему эквивалентных: письма Татьяны в третьей главе и письма Онегина в восьмой. Далее следует «профессиональное» рассуждение на тему того, что «романтизмом мы зовем» (XXIII, 2–4).
XXIII, 9—XXVII: Роковое утро 14 января. Поединок назначен примерно на семь утра (см. XXIII, 13–14). Онегин выезжает к месту дуэли по крайней мере часа через полтора после Ленского, который уехал из дому около 6.30. На месте поединка Онегин появляется в строфе XXVI. «Враги стоят, потупя взор».
XXVIII: «Враги!» — это восклицание служит традиционным переходом к другому авторскому зову, сходному по тону с тем, что звучал в XVIII. Давно ли они были близкими друзьями? Неужели они не должны помириться? Заключает строфу дидактическая критика ложного стыда (XXVIII, 13– 14).
XXIX–XXX: Первая из этих двух строф рассказывает о том, как заряжают пистолеты и отмеряют положенное число шагов; вторая — о самой дуэли.
XXXI–XXXII: Две строфы, весьма интересные с точки зрения стилистической. Пушкин описывает смерть Ленского языком, намеренно совмещающим классицистические и романтические метафоры: снеговая глыба спадает по скату гор, дыхание бури, увядание цветка на утренней зape, потухший огонь на алтаре, опустелый дом.
XXXIII–XXXIV: Пушкин обращается к читателю в связи с дуэлью Эти две дидактические строфы продолжают тему XXVIII.
XXXV: Тело Ленского увозят с места поединка.
XXXVI–XXXVII, XXXIX: Риторический переход «Друзья мои, вам жаль поэта» ведет к следующим трем строфам (четырем в рукописи), где даются различные варианты того, как сложилось бы будущее Ленского, останься он в живых.
XL: Риторический переход «Но что бы ни было, читатель» ведет к описанию могилы Ленского — скорее в Аркадии, чем на северо-западе России.
XLI–XLII, 12: Пастух плетет свой лапоть рядом с могилой, молодая горожанка, проводя лето в деревне, останавливает у памятника своего коня В XLII, 5—12: Пушкин использует эту амазонку, чтобы озвучить риторический вопрос: что стало с Ольгой, Татьяной и Онегиным после гибели Ленского? И в конце XLII дается ответ: со временем обо всем будет рассказано подробно. Замечание- переход «Но не теперь» открывает последнюю вереницу строф.
XLIII–XLVI: В последних четырех строфах поднимаются некоторые «профессиональные» вопросы: Пушкин признается, что теперь он ленивее волочится за шалуньей рифмой и все больше склоняется к прозе (XLIII, 5—10) Элегические затеи прошлого теперь позади (обратим внимание на появление в XLIV, 5–6 отголоска темы «ожидаемой» рифмы, образовавшей небольшое отступление в гл. 4, XLII, 3–4). Автобиографический мотив, отсутствующий в главе в целом, звучит только здесь (хладные мечты, строгие заботы, увядшая младость, благодарность прошедшей юности, надежда на новое вдохновение) Поэт покидает тихую сень деревенской жизни и заканчивает главу дидактической критикой светского омута.
