Которую воспел Назон, За что страдальцем кончил он 12 Свой век блестящий и мятежный В Молдавии, в глуши степей, Вдали Италии своей.

4 всех наук; 9 наука. — «Наука» обычно означает «знания», «учение», «ученость», но здесь истинный смысл слова переводчику подсказывает название произведения Овидия.

10 Назон — римский поэт Публий Овидий Назон (43 г. до н. э. — 17? н. э.). Пушкин его знал в основном по французскому переводу Ж. Ж. Ле Франка де Помпиньяна Полного собрания сочинений Овидия (OEuvres complettes d'Ovide. Paris, 1799).

10—14 Эти строки перекликаются с рассказом об Овидии в «Цыганах», байронической поэме Пушкина, начатой зимой 1823 г. в Одессе, оконченной 10 октября 1824 г. в Михайловском и анонимно опубликованной в начале мая 1827 г. в Москве (стихи 181–223).

Старик <…> Меж нами есть одно преданье: Царем когда-то сослан был Полудня житель к нам в изгнанье (Я прежде знал, но позабыл Его мудреное прозванье.) Он был уже летами стар, Но млад и жив душой незлобной — Имел он песен дивный дар И голос, шуму вод подобный — И полюбили все его, И жил он на брегах Дуная, Не обижая никого, Людей рассказами пленяя, Не разумел он ничего, И слаб и робок был, как дети, Чужие люди за него Зверей и рыб ловили в сети, Как мерзла быстрая река И зимни вихри бушевали, Пушистой кожей покрывали Они святого старика, Но он к заботам жизни бедной Привыкнуть никогда не мог, Скитался он иссохший, бледный, Он говорил, что гневный Бог Его карал за преступленье. Он ждал придет ли избавленье И все несчастный тосковал, Бродя по берегам Дуная, Да горьки слезы проливал, Свой дальний град воспоминая, И завещал он, умирая, Чтобы на юг перенесли Его тоскующие кости, И смертью — чуждой сей земли Не успокоенные гости! Алеко Так вот судьба твоих сынов, О Рим, о громкая держава! Певец любви, певец богов, Скажи мне, что такое слава? Могильный гул, хвалебный глас, Из рода в роды звук бегущий? Или под сенью дымной кущи Цыгана дикого рассказ?

13 Молдавия включала в себя Бессарабию, где были написаны эти строки. В отдельном издании первой главы (1825) есть примечание Пушкина, не включенное в полные издания романа:

«Мнение, будто Овидий был сослан в нынешний Аккерман [Четатя Алба в Румынии, к юго-западу от Одессы]{16}, ни на чем не основано. В своих элегиях „Ex Ponto“ он ясно назначает местом своего пребывания город Томы при самом устье Дуная. Столь же несправедливо и мнение Вольтера, полагающего причиной его изгнания благосклонность Юлии, дочери Августа. Овидию было тогда около пятидесяти [что Пушкину, имевшему половину тех лет, казалось глубокой старостью], а развратная Юлия, десять лет тому прежде, была сама изгнана своим ревнивым родителем. Прочие догадки ученых не что иное, как догадки. Поэт сдержал свое слово, и тайна его с ним умерла: „Alterius facti culpa silenda mihi“ [„О прочих своих грехах лучше я умолчу“ — строчка из Tristia, кн. II]. — Примечание сочинителя».

«Son exil, — пишет Лагарп („Cours de litterature“, [1825], vol. III, p. 235), — est un mystere sur lequel la curiosite s'est epuisee en conjectures inutiles»[150].

Цитируя Вольтера, Пушкин допускает странную ошибку. Вольтер ничего подобного не говорил. Он говорил следующее:

«Le crime d'Ovide etait incontestablement d'avoir vu quelque chose d'honteux dans la famille d'Octave… Les doctes n'ont pas decide s'il [Ovide] avait vu Auguste avec un jeune garcon… [ou] quelque ecuyer entre les bras de l'imperatrice… [ou] Auguste occupe avec sa fille ou sa petite-fille… Il est de la plus grande probabilite

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату