своей гувернантки, чтобы посмотреть родившихся щенков.
– Это простительно. Щелкунчик была настоящей ведьмой. Она никогда бы не позволила мне смотреть на «грязных собак». – Кристина рассмеялась. – А кто помог мне вылезти из окна классной комнаты?
– А кто называл ее в лицо Щелкунчиком?
– Она не возражала. У нее коленки хрустели, когда она делала реверанс или низко кланялась отцу.
– Я сам слышал, как она поправляла тебя: «мисс Нибитски».
– Она не возражала против этого в приватных разговорах, – со смехом настаивала Кристина.
– И что ты сказала ей тогда? «Послушайте, Щелкунчик, я сбежала к Лиллингзам поиграть с новорожденными щенками. Вот почему от меня пахнет псиной»?
– От меня не пахло псиной…
Томас смотрел на нее, словно вспоминая, потом уже мягче сказал:
– Нет, от тебя замечательно пахло.
Кристина отвела глаза.
– Это было давно, Томас.
– Да, – признался он. – Как я хочу это забыть!
Они шли по дорожке, на повороте Кристина оглянулась. Она видела идущую вдоль дома длинную террасу, расстеленные на траве скатерти, гостей. Это походило на картину Гейнсборо, изображавшую приличное провинциальное английское общество. Стена дома, увитая розами, круто поднималась вверх. В отдалении мерцала вода небольшого пруда. Дальше – каретный сарай и конюшни, со стороны которых двигалась одна из многочисленных графских карет с гербом. Кристина и Томас вышли к фасаду дома как раз в тот момент, когда Надин Делюк садилась в экипаж. Карета дрогнула под весом ее багажа.
– Она очень милая, да, Томас?
– Кто?
– Мисс… мадемуазель Делюк.
Он тихо присвистнул.
– Ничего подобного. Она настоящий крокодил. Терпеть ее не могу.
– Крокодил? – рассмеялась Кристина.
– Пожирательница мужчин. Она расправляется с ними, как крокодил с цыплятами в зоопарке.
– Но не с графом.
– Ну разумеется, нет. – Томас на минуту задумался, словно пытаясь понять причину особого отношения к графу. – Ты когда-нибудь видела того индийца, что укрощает крокодилов?
– Я думала, это аллигаторы.
– Это одно и то же. Вот так же обстоят дела между ней и Адрианом. Крокодил щелкает зубами, бьет хвостом, поднимает пыль. А потом переворачивается на спинку, как щенок, чтобы ему погладили животик.
– Не очень приятное сравнение.
– Зато верное.
– Графу, похоже, она нравится.
– Не знаю. Она избалованна, тщеславна и очень деспотична. Думаю, что он снисходительно относится к этому. Люди склонны прощать другим то, что считают собственными пороками. – Томас вскользь посмотрел на Кристину. – Он любит красивых женщин.
Кристина пропустила это замечание мимо ушей. Она улыбалась своей маленькой победе.
– Он сам немного крокодил.
– Нет, Кристина, он не…
– Продолжай! – Тронув Томаса за руку, она засмеялась. – Я никому не скажу. Приятно, что ты можешь найти в нем недостатки.
– По правде сказать, не могу. Порой Адриан бывает несколько заносчив. Но эта заносчивость понятна: первенец в высокородной семье. Он поразительно умен. Я не могу объяснить. Это не тот ум, что мгновенно одолевает спряжение глаголов. Но он обыгрывает всех в шахматы. Может говорить о философии, науке, поэзии на нескольких языках.
– И на французском.
– Конечно, и на французском.
– Эванджелин говорила, что он свободно владеет этим языком.
– Это английским он владеет свободно, – насмешливо посмотрел на нее Томас. – Он родился и вырос в Нормандии.
Кристина была озадачена.
– Это сделало его французом?
– Его мать была француженка. Англичанином, английским лордом его сделало наследство.
– Это туда он отправляется, когда ездит во Францию? В Нормандию?
– Туда ездит она.
Томас взглянул на дорогу. Карета тронулась, кучер защелкал кнутом. Надин Делюк отбывала под аккомпанемент громких команд и скрип рессор.
Кристина ненавидела себя за то, что не может отвести глаз, за то, что волнуется, за то, что спросила:
– Как ты думаешь, у них все кончено?
– Сомневаюсь, – ответил Томас. – Спроси Эванджелин.
Позже кузина Эванджелин прямо ответила на этот вопрос:
– Адриан никогда не покончит с Надин. Он постоянно к ней возвращается. Говорю тебе это по собственному опыту. В разгар нашей амурной связи он виделся с Надин. Я была в бешенстве. Этим все и кончилось.
– А мисс Чизуэлл?
Эванджелин только пожала плечами.
– Земли ее отца граничат с владениями Адриана с юга. Она мила, молода, обаятельна…
– Способна родить ребенка, – добавила Кристина.
– Этого никто не знает, но в качестве жены она очень подходит.
Кристина вздохнула. Если Надин Делюк воплощала все страхи относительно прошлого Адриана – его любовь к красивым женщинам, способность добиваться и побеждать их, – то Сибил Чизуэлл олицетворяла угрозу будущему: она была невестой, на которой он когда-нибудь женится.
Кристина не знала, как соперничать с этими женщинами. И пыталась убедить себя, что нечего и пробовать.
Глава 12
Адриан Хант уезжал все чаще и отсутствовал все дольше. Возвращался домой очень поздно. Кристина привыкла ждать его возвращения. Она делала это неумышленно, просто это вошло у нее в привычку.
Она читала, писала письма, занималась рукоделием – словом, всегда находилась какая-нибудь причина не ложиться спать. Порой она бодрствовала до трех-четырех часов утра и гасила свечу перед рассветом. Были ночи, когда Адриан не приезжал. Кристину охватывали дрожь и волнение, она не могла понять почему. Заслышав скрип колес по гравию, Кристина задувала свечу.
Обычно приехавшие вместе с Адрианом входили тихо. Звук подъезжающей кареты, едва слышный разговор, скрип шагов по лестнице. Иногда она слышала голос графа, тихий и четкий. «Спокойной ночи», – говорил Адриан своим компаньонам.
Шли дни. Шли ночи. Возможно, вследствие постоянного недосыпания Кристину начали одолевать ужасные, но захватывающие видения. Они были мрачными, расплывчатыми, чувственными. Это просто ночные кошмары, говорила она себе, но в душе сознавала, что получает удовольствие от своей игры: ждать реального человека, слышать реальный шум на лестнице, а потом скользнуть в сон, где призрак почти соблазнил ее.
Видение всегда обрывалось. И никогда не свершалось самого акта любви. Утром Кристину охватывало странное облегчение. Нет, она не сделала этого, даже во сне. Но она регулярно просыпалась с тревожным
