спрашивала она. – Как он? Где Томас?» Но ей ничего не говорили. Ничего действительно важного, того, что имело для нее значение.
Кристина смотрела на полог кровати, ожидая следующего приступа боли.
Больше шести часов изучала она свой маленький уголок в этой комнате. Он был тусклый, серый, бесцветный. Она лежала в тени: окно было закрыто большим экраном, который установили, уважая ее скромность. По другую его сторону собрались друзья и родственники. Ее отец. Эванджелин и Чарлз. Дед Адриана. Сэм. Другие. Нескольких людей она не знала. Два члена парламента. А также принц Уэльский и его кузина принцесса Анна. Кристина знала, что всех охватило радостное волнение. Рождается аристократ. В присутствии членов королевской семьи. И все же по свою сторону экрана она кричала на них всех. Это ребенок Адриана… Где Адриан?
Доктор снова зашел за экран, и Кристина приподнялась на локте.
– Мистер Лиллингз уже должен вернуться… ааа… ааа… – Новый приступ боли мешал сосредоточиться.
Кристина с плачем схватилась за живот. Невероятное давление изнутри изумляло ее. Она могла лишь ловить ртом воздух и ждать продолжения.
– Вы все замечательно делаете, леди Хант, – снова подтвердил доктор, бесцеремонно приподняв простыню, прикрывающую ее ноги.
Кристину не волновало, что с ней делают. Она считала про себя. На шестьдесят седьмой секунде последний спазм достиг апогея и пошел на спад.
Теперь она старалась считать не спеша: шестьдесят восемь, шестьдесят девять, семьдесят… семьдесят три, семьдесят четыре, семьдесят пять… Кристина снова набрала в легкие воздух. Где ребенок? Почему так долго? Она вцепилась в одеяло.
– Спокойнее, милая леди, спокойнее. Думаю, скоро покажется головка.
Странно, но эта новость не вызвала у Кристины интереса. Она глубоко вздохнула, когда боль отпустила ее, и заставила себя подчиниться рукам врача. Неужели Адриан действительно этого хотел? Чтобы другой мужчина свободно трогал ее?
– Мистер Лиллингз, – задыхаясь, проговорила она, – он уже должен вернуться.
– Дорогая графиня, я не позволю ни одному джентльмену…
– Он здесь?
– Он внизу.
– Я хочу его видеть.
– Сейчас, сейчас… – Доктор, успокаивая, похлопал ее по колену.
Приподнявшись на локтях, она решительно посмотрела на стоявшего между ее ног врача.
– Я хочу немедленно его видеть. Приведите его сюда.
Стоявший в изножье кровати Томас выглядел усталым и осунувшимся. На его сюртуке были следы густого тумана или дождя. По бледному лицу было понятно, что это его волнует меньше всего. В тусклом свете Томас выглядел столетним стариком. И это могло означать только одно.
– Он очень плох, – сказала она.
Томас опустил взгляд на мокрую шляпу, вытирая поля. Когда он заговорил, слова были едва слышны.
– Он получил пулю в живот. Другую – в легкое. Третью – прямо в мозг. Он получил и другие раны, но любая из первых трех смертельна. Он так и не пришел в сознание, Кристина.
Она поднялась на постели, почти села.
– Ты ошибаешься, – ровно сказала она. – Рана на груди высоко, почти у плеча. А голова едва задета.
Томас только покачал головой.
– Я видел тело, Кристина…
– Я тоже. Только рана в живот серьезная.
Томас пожал плечами:
– Как бы то ни было, результат таков. Прости.
– Нет.
Он поднял на нее глаза. В них были нетерпение, досада, невысказанное горе.
– Кристина, – сказал Томас, – я знаю, что ты любила его. Но любовь не может никого воскресить. – Жестокость и боль были в словах Томаса: – Он мертв.
– Томас, я видела…
– И я тоже. И Клейборн. И Сэм, если ты нам не веришь.
– Я хочу видеть! Ах… подожди… – Новые схватки.
Она переводила дыхание, желая поскорее избавиться от своего груза и продолжить разговор. Но давление нарастало. Она закусила губы.
– Томас… – Кристина протянула к нему руку.
Когда он взял ее за руку, на его лице отразилась паника.
– Доктор! – крикнул он и обошел вокруг кровати, пытаясь поддержать Кристину.
Торопливо вошел врач.
Кристина поднималась к спинке кровати. Но мышцы живота тянули ее вниз.
– Не тужьтесь! – резко приказал доктор.
Кристина была в замешательстве: тело требовало одного, доктор велел другое.
Нахмурясь, врач наклонился над простыней.
– Это не головка, а ягодицы. Ребенок не повернулся в утробе.
Он повыше закатал рукава и достал из сумки инструменты. Его настроение изменилось, он стал сосредоточенным и забеспокоился.
Сжав губы, Кристина с тревогой смотрела на врача. Что-то холодное – медицинский инструмент – коснулось ее.
– Теперь тужьтесь, – сказал доктор.
Это походило на освобождение. Она тужилась, боль, казалось, трансформировалась в неестественную энергию. Все шло нормально. Доктор, хирург, которого хотел видеть Адриан, знал, как справиться с перевернутым плодом, с перевернутой жизнью…
Кристина думала об Адриане. Как она хотела, чтобы он был здесь! Чтобы он поддерживал ее, прикасался к ней.
Но был только Томас.
– Ах… о… Господи…
Три коротких выдоха, и она снова тужилась. Потом на ее лице появилась слабая улыбка, тихий свет успеха. Ребенок появился на свет. Кристина тяжело и часто дышала, смеялась и плакала. Потом раздался звук, которого она никогда прежде не слышала, и ей поднесли здорового мальчика.
– Адриан! – вскрикнула она.
Удлиненные пропорции, головка покрыта густыми черными волосиками, ясные глазки.
Стоявший позади Томас мягко опустил Кристину и поцеловал в макушку. Потом подошел к стоявшему в углу тазу. Его рвало.
Три дня спустя Кристина еще оставалась в постели.
Вопреки всем советам она с новорожденным сыном перебралась в Лондон. Там, из спальни в доме Адриана на Ганновер-сквер, она вела дела с его агентами, банкирами и юристами. Она пыталась сохранить его владения и предотвратить передачу дела в суд по наследственным делам.
– Всего хорошего, леди Хант, – кивнул ей адвокат, выходя из спальни. Его шаги эхом отдавались на лестнице.
Стоявший у французского окна Томас обернулся.
– Какая ты глупая, Кристина. Адриан не вернется. Тебе нужно прийти в себя, продолжать жить…
У двери послышались тихие шаги. Вошла няня.
– Он снова проснулся, мадам. Принести его?
– Да. – Кристина повернулась к Томасу: – Я просто делаю то, что должна. Суд не начнется, пока я не получу ответы на свои вопросы. И теперь, – она столкнула с колен стопку бумаг, – когда ты уже высказал
